– Равняйсь! Мистер Таер, выровняйте строй.
– Есть, сэр.
– Смирно! – скомандовал я. – Вольно. Я не потерплю безобразий на корабле. Работы по ремонту сверхсветового двигателя временно отменяются. – По строю пронесся глухой ропот. Я подождал, пока все замолчат, и продолжил: – И будут возобновлены, лишь когда полностью наладится дисциплина.
– Черт побери, – пробормотал кто-то.
– Кто разговаривает в строю?! – Воцарилось гробовое молчание. – Я спрашиваю, кто?
– Я, – признался Друкер.
– Два дня карцера! Явиться туда немедленно и ждать у входа по стойке «смирно»!
– Есть, сэр, – после некоторого колебания ответил Друкер и вышел из столовой.
– Я не допущу халатного отношения к дежурствам и нарушения субординации! Хотите ремонтировать двигатель – неукоснительно соблюдайте дисциплину.
– Разрешите обратиться, сэр? – Это была мисс Бартел ь.
– Разрешаю.
– Двигатель готов к испытаниям, сэр. Можно приступать?
– Нет. – Возразить никто не решился, но всеобщее возмущение витало в воздухе. Было ясно, что еще немного – и произойдет взрыв. Но я не прислушался к голосу разума. – Оставайтесь на местах, пока я не закончу свой ужин, а потом возвращайтесь к своим обязанностям. – И я направился к своему столу.
Еды у меня в тарелке почти не осталось, но я нарочно тянул время, маленькими порциями отправлял в рот овощи, так же не спеша пил кофе. Потом наконец приказал:
– Мистер Таер, отпустите экипаж. Мистер Дакко, отведите в карцер мистера Друкера. – Я не поднимал головы от чашки, пока экипаж не покинул столовую. Миссис Ривс, моя соседка по столу, за это время не проронила ни слова.
После ужина я сразу отправился на мостик. Вахтенным был Касавополус. На рассказ о случившемся он демонстративно не отреагировал, хотя и не выказал ни малейшего презрения, как это бывало прежде. И не только презрения! Вообще ничего. Он относился теперь ко мне ни плохо, ни хорошо. Просто никак, если можно так выразиться. После долгого молчания он равнодушно бросил:
– Это лишь отсрочит неизбежное.
– Возможно, – ответил я, полагая, что он имеет в виду бунт.
Но он говорил о другом:
– Двигатель запустить не удастся. И тогда они атакуют меня вопросами, на которые я не смогу ответить.
– Знаю, – Слава Богу, под неизбежным он не имел в виду мое смещение с должности. С этой мыслью я пошел к себе в каюту.
Моральный дух экипажа падал. Еще немного – и разразится гроза. Но я ничего не предпринимал. Первыми я выпустил из карцера Деке и Жанну, сделав им строгое внушение, а на следующий день – Друкера.
Но уже через несколько часов Филип привел Друкера ко мне.
– Он нарушил субординацию, сэр!
– Точнее, мистер Таер!
– Мистер Бранстэд сказал, что растения требуют более частой поливки, особенно помидоры, которые начали вянуть. И я поручил это дело мистеру Друкеру, а он посоветовал мне…
– Что же он вам посоветовал?
– Пожалуйста, сэр, – взмолился Филип, – не заставляйте…
– Отвечайте!
– Есть, сэр. Он посоветовал мне засунуть помидоры вам… ну… в задницу. – Лицо Филипа пылало то ли от злости, то ли от едва сдерживаемого смеха.
– Что вы на это скажете, мистер Друкер? – Я перевел взгляд на рядового.
– Ничего, – ответил он, отведя глаза.
– Два месяца карцера! Гардемарин, проводите мистера Друкера.
Через несколько минут Филип вернулся и доложил:
– Он в карцере, сэр. – Доложил официальным тоном, избегая моего взгляда.
– Хорошо.
– Надо найти ему замену на вахте в отделении гидропоники.
– Знаю.
– Почти не осталось людей…
– Вы свободны, – оборвал я его.
Отдав честь, Филип вышел. Я не замедлил вызвать Уолтера Дакко, вручил ему пистолет и приказал сопровождать меня вниз на третий уровень.
– Прикройте меня, – сказал я ему у входа в четвертую секцию.
– Что вы собираетесь делать, сэр? – изумился Дакко.
– Хочу вывести Клингера. – Я набрал код замка на панели, открыл дверь и крикнул: – Клингер!
Появился грязный, растрепанный Акрит и, глядя на меня без всякого интереса, сообщил:
– Наверно, он в комнате отдыха или просто где-нибудь шляется.
– Позовите его.
Вскоре передо мной предстал Клингер – осунувшийся, небритый, с темными кругами под глазами.
– Помните, что вы мне тогда говорили?
