Над вольной Невой. От блокады до «оттепели» - страница 35

Пивные становились местом встреч, общения, знакомства, ну, и конечно, не только для законопослушных граждан, но и для криминального элемента. Во всех этих заведениях вспоминали, как штурмовали Кенигсберг или Бреслау, и пили до беспамятства. Пивные стали постоянным местом встречи шпаны. Высматривали жертву, шли «провожать». Потом посетителей находили избитыми, раздетыми, умирающими на морозе.

Варлаам Шаламов в «Колымских рассказах» пишет, что когда подросток становился перед выбором: либо постная официальная идеология, либо контркультура, романтика, тайна, — выбиралась, как правило, блатная романтика.

Подростковые шайки орудуют скопом, снимают с прохожих прямо на улице пальто, ботинки, драгоценности, вырывают карточки, воруют белье с чердаков.

Хотя война закончилась, милицейские отчеты напоминали сводки о боевых действиях. В городе грохотали выстрелы, гибли и простые граждане, и сотрудники милиции. Раздобыть огнестрельное оружие труда не составляло: четыре года вокруг Ленинграда шли бои. Подростки собирают по лесам стволы, как грибы. За один только 1945 год количество убийств и ограблений в Ленинграде возросло в два раза по сравнению с предыдущим годом.

Традиция сбиваться в хулиганские шайки в Петербурге восходит к началу XX века. Советская власть с самого начала жестоко боролась с уличной преступностью. В 1926 году прогремело дело «чубаровцев»: семеро хулиганов с Лиговки были приговорены к расстрелу.

Однако в 1940-е молодежная преступность снова стала бичом общества. Шпана в Ленинграде отличалась особой униформой. Ленинград был полон именно плебейской шпаны. Они носили фиксы — металлические накладки на зубы — финки и кепки, туго натянутые на уши ремни с тяжелыми пряжками для драки. За поясом или в кармане — финка, позаимствованный у соседней Финляндии нож «пуукко».

Обязательным головным убором была туго натянутая на уши серая кепка букле, называемая по таинственным причинам «лондонка», к ней прилагались белый шелковый шарф и черное двубортное драповое пальто. Широкие брюки лихо заправляли в сапоги.

Шайки были организованы по топографическому и феодальному принципам. Их костяк составляли молодые люди, обитавшие в одном дворе или квартале. Во главе стояли один или два вожака, как правило, уже имевшие неприятности с законом. Время от времени происходили схватки между дворами и кварталами. Иногда шайки объединялись для беспричинных битв «район на район», скажем, «шкапинские» против «василеостровских».

Когда стайка пробегала мимо, надо было беречь прежде всего карточки. Их малолетки выхватывали на лету и убегали.

Район к югу от Невского, из тех, что урбанисты называют «красной зоной». Марьина Роща — в Москве, Молдаванка — в Одессе, Подол — в Киеве. У нас — Лиговский проспект с прилегающими к нему Свечным переулком, Разъезжей, Марата.

Одним из рассадников хулиганства здесь была гигантская мужская школа № 206 (Фонтанка, 62). Ее здание построил в 1883 году архитектор Федор Харламов для Петровского коммерческого училища. По своим размерам училище превосходило подавляющее большинство средних учебных заведений, в сорока классах обучалось 600 мальчиков. В 1919 году Петровское коммерческое училище преобразовано в трудовую школу. С 1940 года по сегодняшний день это школа № 206. Это была одна из 39 школ Ленинграда, продолжавших работать в блокаду.

Школа № 206

Здесь в разные годы учились будущий писатель-фантаст Иван Ефремов, один из создателей советской атомной бомбы Яков Зельдович, африканист Аполлон Давидсон, актер Аркадий Райкин, живший в том же доме, что и Довлатов. Школу окончили и близко знакомые Довлатова братья Михаил и Яков Гордины, Анатолий Найман и Евгений Рейн.

206-я школа в 1940–1950-е годы пользовалась смешанной репутацией. С одной стороны, купеческая роскошь, вид на Фонтанку, огромный рекреационный зал. Евгений Рейн вспоминает: «Амфитеатры аудиторий, роскошная библиотека, какие-то странные старые приборы в кабинете физики, заспиртованные зародыши в кабинете естествознания».

С другой стороны, 206-я школа имела богатую историю преступлений малолетних. По словам Евгения Рейна, «школа находилась на территории банды некоего Швейка, семнадцатилетнего уголовника. Ему когда-то отрезало трамваем ногу, и на всю школу наводил ужас одинокий сапог, торчащий из-под пальто. В моем классе учились двое из швейковской банды, даже помню их фамилии — Клочков и Круглов».