Над вольной Невой. От блокады до «оттепели» - страница 112

Олег Фронтинский:«В 1950 году родители отвели меня во Дворец пионеров к Соломону Давыдовичу Левину. В те годы это был, пожалуй, самый интересный из ленинградских педагогов изо. Я у него проучился до окончания школы и после этого довольно легко поступил в Академию художеств на архитектурный факультет. Очень много интересных людей вышло из студии Соломона Давыдовича Левина, в том числе Арефьев и Громов. Соломон Давыдович был искусствовед высокого порядка. И, не будучи художником, он не навязывал ученикам никакой доктрины, просто приобщал их к искусству. Еще он был замечателен тем, то каждый год собирал большую группу учеников и возил их по стране. Он знакомил своих учеников с живописью, которая не очень пропагандировалась в те годы. Он довольно смело показывал живопись импрессионистов, русских классиков. И постоянно во время занятий вел разговоры о живописи. На доске рисовал схемы построения человеческой фигуры и все это сопровождал бесконечными рассказами, предоставляя ученикам право самим разбираться в живописи и всячески подталкивая их к этому».

В 1960-е в Ленинграде сложилось несколько независимых художественных групп. Одна из них — группа Александра Арефьева «Орден нищенствующих живописцев». Другой кружок сформировался в 1964 году вокруг художника Михаила Шемякина и назывался «Петербург». Идеологом группы стал Владимир Иванов, который обозначил ее направление как «метафизический синтетизм».

В начале 1960-х Владимир Кравченко, Михаил Шемякин, Олег Лягичев, Владимир Овчинников и Владимир Уфлянд служили такелажниками в хозяйственной части Эрмитажа. В музее существовала давняя традиция устраивать любительские выставки работ своих сотрудников. В 1964 г. такелажникам выделили для этого маленькую комнатку в Расстреллиевской галерее.

«Я выставил иллюстрации к Гофману, Достоевскому и Диккенсу, несколько натюрмортов и портретов, — вспоминал Михаил Шемякин. — Олег Лягачев тоже показал несколько живописных работ, а Владимир Уфлянд, поэт, выставил забавные крошечные рисунки к своей поэзии. Валерий Кравченко, который в то время учился в театральном институте, к изобразительному искусству имел слабенькое отношение, он тоже что-то нарисовал. А Володя Овчинников выставил громадный холст, который назывался „Джазовый оркестр“: на нем были изображены несколько десятков саксофонистов в фиолетовых пиджаках, и все они держали ярко-желтые саксофоны, но не руками, а рукавами фиолетовых пиджаков».

Михаил Шемякин, «Сон Раскольникова»

Афиша выставки такелажников. Автор Михаил Шемякин

Пригласительный билет на выставку такелажников. Автор Михаил Шемякин

Выставка вызвала невероятный скандал, так как совпала по времени с объявленной Хрущевым борьбой с абстракционизмом.

Владимир Овчинников: «Сначала пришел заместитель директора Эрмитажа Владимир Францевич Левинсон-Лессинг, совершенно дивный человек, интеллигентнейший. Он осмотрел выставку, попросил две или три работы убрать. Мы тут же их убрали, естественно. На следующий день выставка открылась, но продлилась всего два дня, 30 и 31 марта. Народу ее посмотрело много, потому что человек, посещающий в Эрмитаж, проходил мимо нашей выставки».

Участники выставки такелажников В. Кравченко, В. Уфлянд, В. Овчинников, Э. Зеленин, М. Шемякин, О. Лягачев, 1964

А 1 апреля, как вспоминал Владимир Уфлянд, приехала Зинаида Круглова, отвечавшая за культуру в городском комитете КПСС. «Ей наши начальники говорят: „Ну вот, мы в хламовнике выделили место для наших рабочих, чтобы они выставили свои рисунки“. Она говорит: „Во-первых, это абстракционизм“, на что Миша Шемякин сказал: „Мы все фигуративисты, не оскорбляйте нас, пожалуйста“, „А во-вторых, я на этом месте в Эрмитаже видела мексиканскую выставку“. Мы все рты разинули, какие в партии пошли кадры, на мексиканскую выставку ходят. Она говорила: „Ну тем не менее это абстракционизм“. И с нею было человек десять искусствоведов, в серых костюмах, сказали: „Это снять!“».

Вскоре прошло заседание парткома Эрмитажа, постановившее «выставку графических и живописных работ молодежи Хозяйственной части Эрмитажа закрыть как недопустимую в стенах советского музея не только с точки зрения ее низкого художественного уровня, но по своей безыдейности и вредной пропаганде антиреалистических традиций».