Хелен подошла к нему и положила руку ему на рукав:
— Ты его нашел?
— Нет, я никого не нашел.
Но он не смотрел на нее. Его глаза были устремлены на меня. Я ожидал, что в следующий момент он пойдет на меня, требуя объяснений, и тогда я, возможно, стану объектом его безудержной ярости. Очень может быть, он убьет меня, как убил Пенджли. Но когда он заговорил со мной, в его голосе звучала бесконечная доброта и дружеское расположение.
— Жаль, что вы вернулись, Дик, — произнес он. — Это благородно с вашей стороны, но в этом не было необходимости. А теперь вы должны уйти, и немедленно. Дело касается только меня, и я не желаю, чтобы вы были вовлечены в него.
Как я восхищался им в ту минуту, да, да, как я его любил, хотя совсем недавно, только что, целовал его жену и умолял ее бежать со мной. Более того, я совсем не чувствовал своей вины перед ним. И если бы он действительно потребовал объяснений, как мне поначалу пришло в голову, я бы так и сказал ему и признался бы в том, что всегда любил ее и хотел, чтобы она ушла от него ко мне.
Тень Дон-Кихота не случайно витала надо мной в тот вечер, и настало время, когда она решительно заявила о себе, напомнив нам о нашей честности, о той особой чистоте отношений, которая всегда существовала между Осмундом, Хелен и мной.
— Нет, Джон, — сказал я, назвав его так впервые за наше долгое знакомство, — вы не можете исключить меня теперь. Я так же глубоко в нем завяз, как и вы, и рад этому. Я никуда отсюда не уйду.
— Нет, уйдете, Дик, — ответил он с улыбкой, — и возьмете с собой Хелен. Отправляйтесь ночным поездом на север страны, к шотландским озерам. И ждите там весточки от меня. Я один здесь все улажу.
— Джон, ты зря теряешь время, — спокойно сказала Хелен. — Дик никуда не поедет, и я тоже никуда не поеду. Снимай пальто. Я хочу есть, и надо разбудить Хенча. Если хочешь, можешь его услать в Шотландию.
И тут звякнул колокольчик входной двери. Его дребезжащий звук ворвался в тишину квартиры так неожиданно, что мы застыли на месте. Как раз в тот момент я заметил, что у меня в ушах больше не раздается храпение Хенча.
— Подождите, — сказал Осмунд.
Он вышел в прихожую и стоял там прислушиваясь. Напомню вам, что спальня имела две двери: одна — в прихожую, а другая, позади нас, в гостиную. Снова звякнул колокольчик. Осмунд открыл дверь. В то же мгновение я услышал, как скрипнула задняя дверь. Повернув голову, я увидел грузную, несуразную фигуру Хенча в измятой одежде, заполнившую собой весь дверной проем.
Из передней до меня долетел голос Осмунда:
— Что вам угодно?
И чей-то вежливый, приятный, в высшей степени дружелюбный голос спросил:
— Извините, это квартира мистера Осмунда?
— Да, я мистер Осмунд.
— Благодарю. Простите, что беспокою вас. Моя фамилия — Пенджли.
Мы так и замерли на месте — Хелен и я в спальне, Хенч в дверях, Осмунд в передней. Никто из нас не смел шелохнуться.
Голос повторил:
— Моя фамилия Пенджли.
Мы слышали, как Осмунд спокойно сказал:
— Входите, пожалуйста.
Я наблюдал из спальни, кто появится на пороге. Это был толстенький коротышка (словно сошедший со страниц старомодного романа), с розовой мордашкой, до блеска отмытой водой с мылом. Его маленькие глазки ласково и дружелюбно глядели из-за очков в черепаховой оправе, которая прибавляла приятности его лицу. На макушке у него была лысина. Одет он был в темный костюм, слегка залосненный и тесноватый ему. Он расплывался в улыбке и миролюбиво сверкал очками. Образ дополняли толстая задница и симпатичное торчащее брюшко. Ну просто миляга, молодой Пиквик; а если ко всему этому да стоячий белый жесткий воротник — ни дать ни взять викарий из местной церкви. Голос вполне соответствовал его внешности — мягкий, вежливый, вкрадчиво-робкий.
— Пожалуйста, простите меня. Я на минутку. Я обещал моему брату сюда за ним зайти.
Я почувствовал, как Хелен коснулась моей руки.
— Ваш брат? — переспросил Осмунд. — Боюсь, я вас не очень понимаю.
— Вы ведь мистер Джон Осмунд, не так ли?
— Да, это мои имя и фамилия.
— Мне известно, что вы знаете моего брата.
— Как, вы сказали, ваша фамилия?
