Рыженковы не значились среди богатеев, но и нужды не знали. Обшитый досками и окрашенный в голубую краску домик Рыженковых окружали все необходимые хозяйственные пристройки: деревянные амбары, каменная конюшня, саж для свиней, лабаз для сбруи. Ко двору примыкал огород и небольшой сад. Сам хозяин—сухой, рыжий, маленький, с редкой козлиной бородкой, был большим любителем садоводства. И чего только не росло в его небольшом садике! На свои поля Матюха вывозил золу и навоз, а на загоны[3] сортовые семена выписывал. У Рыженковых и ячмень шестирядный, и пшеница безостая давала хорошие урожаи. Злые языки утверждали, что Рыженков знается с нечистиком и тот ему помогает в хозяйстве. И ещё потому Матюха был на подозрении, что умел с помощью травы зубы заговаривать, какие‑то корешки отваривал и давал пить их от болезней. И ещё был Матюха Рыженков страшно жаден, настоящий скопидом. Семья ходила в обносках, ели всё больше постнятину. В церкви просил Матюха у богородицы множество милостей, но дороже чем за копейку свечку не покупал. Соседи, смеясь над скопидомством Матюхи, говорили:
— У Рыженковых круглый год великий пост.
Казалось, по пустяку, но между Рыженковыми и Ковалевыми завязалась давняя вражда. Причиной тому были проказы младшего сына деда Ковалева — Миколки. А дело было так. Смолоду Матюха пристрастился раскапывать курганы по степи: искал в них клады — кубышки с золотом. Все — и близкие и дальние от станицы курганы были разрыты его руками, но клад никак не давался. Оставался неразрытым только один курган, поблизости от станицы. Уж больно он был на виду, а копать нужно тайком, без посторонних глаз, с молитвой. И дожидался Матюха тёмной–тёмной ночи.
Соседские хлопцы давно мечтали о том, чтобы подшутить над Матюхой. В ближнем кургане они давно закопали старый надтреснутый котёл со всяким дерьмом. И слух распустили, будто бы каждую ночь на кургане том свеча горит и отсвечивает та свеча бледным голубоватым пламенем. Только не всякому то пламя показывается.
И вот в ночь на страстную пятницу Рыженковы, отец с сыном, крадучись отправились к кургану. И соседские хлопцы тут как тут. Захватили ходули, длинную бабью рубаху, пустую кубышку с вырезанными отверстиями для глаз и рта, заклеенными красной тонкой бумагой, и следом за Рыженковыми. Хоть и темна была ночь, а все можно было разглядеть, как отец с сыном трудились в поисках клада. Вот они присели, исчезли в яме, снова появились и, неся в руках что‑то тяжёлое, пошли в станицу. В это время в яру кто‑то завыл на разные голоса. Белое привидение с горящими глазами и с широко открытым светящимся ртом двинулось наперерез кладоискателям. Не бросая добычи, отец с сыном бросились бежать. Задыхаясь, Матюха читал молитвы.
Дома, при свете лампадки, дрожащими руками старик опрокинул на стол содержимое котла. Из него вывалилась всякая дрянь.
Наутро вся станица знала о находке Рыженковых, хотя ни отец, ни сын о ней никому не говорили.
Над Матюхой смеялся и стар и млад. А потом Рыженковы узнали, что «привидением» был Микола Ковалев. С тех пор Рыженковы и Ковалевы непрестанно враждовали, подозревали друг друга в самых злых подвохах.
У Илюхи Бочарникова, который жил тут же, по соседству, тоже были свои счёты с Ковалевыми. Завистливый Илюха не мог простить Лексахе Ковалеву его богатства. Сам Илюха, по прозвищу «горлохват», не был из бедных, но до Ковалевых ему было далеко. Стал Илюха позажиточней вскоре после возвращения с военной службы. Ходила молва, что убийство богатых шибаевских скупщиков щетины было делом его рук. Но доказать того никто не мог. Убитые, найденные в пруду, и привязанные в лесу лошади их были молчаливыми свидетелями ужасного преступления, которое совершилось в тёмную ночь на окраине станицы.
Илюха давал деньги взаймы под векселя и большие проценты. А если долг не возвращали в срок, обращался в суд.
В церкви Илюха всегда стоял рядом с ктитором. Завистливо косился на деньги, которые позванивали в чашке у торговца свечами, первый лез целовать крест и причащаться.
Старый Лексаха Ковалев не скрывал своего презрения к Илюхе. Однажды, великим постом, дед Лексаха даже отказался после Илюхи принять причастие. С тех пор Илюха не ломал шапки перед Ковалевыми, а Ковалевы не замечали Бочарниковых.
