К середине апреля ветер наконец утих. С первыми грозами степь задымилась сизым паром. Запахи распускавшихся почек сирени и цветущих жерделей кружили головы парням и девушкам. Собиралась молодёжь на облюбованном месте у высокого забора Ковалевых. Громко пели и до рассвета под звуки гармоники, дудок и рожков выплясывали «казачка», лезгинку или модную польку–бабочку. Здесь же влюблялись и, расходясь парами, целовались в глухих переулках.
Молодые пришельцы–косари в своих убогих одеждах не решались подходить к девкам–казачкам. Сын атамана Алешка как‑то крикнул им:
— Гей, лапотники, чего не идёте к нам? Боитесь, что ребра наломаем? Ничего, не бойтесь! Наши девки на такую гольтепу не позарятся!
И захохотал. Его смех подхватили дружки–казаки, кучковавшиеся возле задиристого атаманского сынка.
Мишка Рябцев, услыхав этот выкрик Алешки, сразу придумал способ мести своему недругу. Только бы не струсили пришлые. Но косари боязливо отошли подальше. Только Архип, оставшись у всех на виду, молча разглядывал Алешку. Девки умолкли, ожидая драки. Но Архип, видно, не имел желания драться. Повернулся, ушёл сам и увёл за собой всех товарищей. Мишка даже крякнул с досады.
Яшка–гармонист, усмехнувшись, заиграл Мишкину любимую лезгинку. Но огорчённому Мишке было не до танцев. Он ушёл с улицы, перелез через ковалевский забор и долго сидел с косарями у половня, подбивая их проучить сына атамана. За всех ответил, как отрезал, Архип:
— Драться нам, паря, не с руки. На заработки мы приехали. Придется драку отложить до другого раза.
Разочарованный Мишка безнадёжно махнул рукой и сердито сказал:
— С вами пива не сваришь. На заработки они приехали! Ну и зарабатывайте себе хомут да дышло!
Нюра Ковалева поднялась на цыпочки и, припав к щёлке в заборе, искала в толпе косарей Архипа. Орловец нравился ей и добрым светом мягких глаз, и статью своей, и силой… Она глядела и не знала, что лента, вплетённая в её косу, полощется по ветру выше забора. Архип давно заметил трепещущие алые кончики, догадался, в чём дело. Осторожно обойдя половень, подобрался к забору. Внезапно поднялся во весь рост и ухватил тяжёлую косу с лентами. Девушка ахнула.
— Ага, попалась, жар–птица! Теперя без выкупа не уйдёшь! — Парень перегнулся через забор.
Нюра дёрнула косу. Архип смеялся, не отпускал.
— Подумаешь, какой Иван–царевич нашёлся! — рассердилась Нюра. — А ну пусти!
— Не пущу! Что хошь делай, а я не пущу!
Нюра изогнулась и вцепилась обеими руками в курчавые волосы Архипа.
— Получай, Иван–царевич! Получай! Получай! — захлёбываясь от смеха, приговаривала Нюра.
Тогда Архип обеими руками ухватил её и легко перебросил через забор на свою сторону. Усадил рядом с собой в бурьян.
— Вот так‑то лучше, хозяюшка! Посиди рядком да потолкуй ладком с мужиком–лапотником.
Синие, как небо, глаза парня искрились, смеялись и смотрели в упор. Нюра растерялась. Она опустила глаза и не знала, что ответить. Что‑то шелохнулось в её сердце. Наконец она подняла голову и, сердито сдвинув брови, сказала:
— Деда говорил, что ты будешь работать во дворе. А как звать тебя, я не знаю.
— Архипом звать меня. А тебя как?
— Меня — Анна. Нюра…
— Анюта — это хорошо. Так и буду тебя кликать по–нашему, по–рассейски — Анюта! Ладно?
Нюра улыбнулась, встала, стряхнула с юбки приставшие травинки и не спеша пошла к дому.
Дед Лексаха сразу приметил силу и ловкость Архипа. С ним он договорился особо: на два года. Поселил его в летней кухне.
В обязанности нового батрака, помимо других работ, входило поить и кормить шесть симментальских коров.
Хозяин строго–настрого наказал: никому не показывать коров, чтобы их не сглазили. Огромные и сытые коровы круглый год стояли на привязи н жалобно, мычали. Одна из них начала слепнуть и стала давать меньше молока. Дед посылал за знахаркой. Придирался к невесткам и работнице–доярке, утверждая, что кто‑то из них испортил корову. Знахарка же уверяла старика, что корову испортили не иначе как зловредные соседи. Кто же из соседей мог испортить коров? Матюха Рыженков или завистливый Илюха Бочарников? Дед Лексаха решил, что вернее всего, это сделал Матюха, потому что двор Рыженковых рядом со двором Ковалевых.
