— Где же наш–то, Женя?
— Не торопись, командир, найдем. Возьми ещё пять градусов вправо.
Я уже ругал себя, что вчера так неосмотрительно «расхвастался». Легче, оказывается, случайно наткнуться, чем потом найти.
— Не волнуйся, командир, разыщем. Не мог же он растаять, — успокаивал меня Попов. Но в голосе его сквозили нотки сомнения.
Мы напряженно всматривались в лежащую под нами гладь моря Дейвиса. Даже с высоты тысячи метров айсберги покоряли своим величием, хотя поверхности их выглядели весьма прозаично — словно рифленые подошвы калош.
— Смотри, командир! Вон, правее того айсберга, кажется, и наш «осколочек» плавает.
Я взял курс на указанный Поповым маленький айсберг.
— Точно, Женя, вроде бы он. Только озеро что–то маленькое. Вчера, мне кажется, воды в нем побольше было. Как ты думаешь?
— Да нет, столько же!
— Боюсь, им не хватит.
— Хватит, хватит. И ещё останется!
Снизившись до высоты пятьдесят метров, я сделал круг над «нашим» айсбергом. Длина его — около километра, и на всхолмлённой поверхности хорошо просматривалось небольшое озеро пресной воды.
Передав на «Кооперацию» уточненные координаты, мы ушли на съемку, но, завершив работу, вновь подвернули к айсбергу. Времени прошло достаточно, и, по нашим расчетам, Янцелевич уже должен был начать бункероваться. А меня беспокоила мысль: хватит ли воды в озере и не придется ли краснеть перед капитаном?
Теплоход действительно уже заправлялся. Мы снизились, прошли над ним, сфотографировали. С носа теплохода к озеру тянулись две «нитки» шлангов. Несколько человек стояли на айсберге и махали руками — воды в озере, кажется, даже не убавилось.
Вернувшись в Мирный, Янцелевич сообщил, что они залили все свободные ёмкости, и поблагодарил наш экипаж. Было приятно сознавать, что участники экспедиции, возвращающиеся домой, будут теперь купаться в пресной воде без всяких ограничений. Пятого февраля меня вызвал Москаленко — Завтра, Лебедев, полетите на Ил–12 до австралийской станции Моусон. Это на запад от Мирного, около тысячи километров. С вами полетят научные сотрудники во главе с Андреем Капицей, капитан «Лены» Ветров и Мазурук Илья Павлович сейчас на «Лене» — командир летного отряда морской экспедиции. Второго пилота у тебя не будет; людей не хватает. Ну а если что, подменит Мазурук?
Так мы встретились с Ильёй Павловичем по ту сторону шарика.
На следующий день погода была хорошая верхняя облачность — семь баллов, видимость — более десяти километров. А прогноз на ближайшие три дня отличный. Взлетели, набрали высоту тысяча метров. Нашей задачей было обследование берега западного шельфового ледника, картирование его границ. Но вскоре после взлёта в пилотскую кабину вошёл капитан «Лены».
— Илья Павлович, желательно по пути посмотреть, где нам лучше выгрузить авиационную технику.
Мазурук, сидевший в кресле второго пилота, засмеялся.
— Нет, Александр Иванович, не ко мне обращайтесь Время идет, власть меняется. В Арктике я был командиром, в Антарктике — он. Давай, Саша, уважим капитана, — повернулся ко мне Мазурук.
Я тоже не мог не рассмеяться — сам Мазурук вторым у меня.
— Техника в наших руках, Илья Павлович. Уважим!
Мы уклонились немного на север. Географ Андрей Капица и аэрометеоролог Оскар Кричак о чем то оживленно беседовали в пассажирском салоне, а гидролог Павел Афанасьевич Гордиенко, он же внештатный корреспондент Всесоюзного радио, наносил прибрежную ледовую обстановку на карту.
— Александр Иванович, вот, по–моему, чудесный аэродром, — показал Мазурук.
— Точно, Илья Павлович, и для «Лены» здесь хороший причал. По высоте ледяного барьера можно судить, что и глубины около него достаточные.
Штурман отметил «причал» на карте, и мы продолжали лететь по прежнему курсу. После горы Гаусса панорама берега под нами постепенно стала меняться. Начался свободный ото льда берег с заливами и песчаными пляжами, на которых грелись морские хозяева Антарктиды. Мы подлетали уже к австралийской станции Дейвис.
— Как там связь, Алексей Иванович? — обратился я к нашему бортрадисту.
— Мирный на связи, следит все время. Погода прежняя, хорошая.
