Проснулся от тарахтения аварийного движка, питавшего у нас энергией самолетную рацию. В палатке было тепло: горели обе конфорки. На одной из них уже стояла кастрюля со снегом — видно, Зорин побеспокоился.
— Подъем! — скомандовал командир. — Сделай, Саша, дежурных пельменей и чайку. К завтраку подоспел Зорин:
— Работал по радио с Титловым, Виталий Иванович. Через полтора часа они будут проходить нас, надо быть готовыми к этому времени. Облачность низкая, но по прогнозу должна расходиться…
— Ничего, солнышко просвечивает, к тому времени' разойдется…
Через час после завтрака палатка была разобрана и вместе со всем скарбом уложена в самолет. Моторы уже опробованы, по полосе собрали все флажки, оставив только два в конце как ориентиры при взлёте. Погода пока пасмурная, только изредка просвечивает солнышко. И настроение по погоде — пасмурное. Ждём пролета Титлова.
Иван Крючков «смолит» уже третью сигарету, прикуривая одну от другой.
— Ваня, бывают моменты, когда ты не куришь? — начинает балагурить Зорин.
— В двух случаях, — ухмыляется Иван. — Когда принимаю пищу и когда работаю в тех местах, где «огнеопасно» написано.
И, переждав смех, добавляет:
— Во втором случае, если вдобавок начальник под надписью стоит…
— А ночью? — не унимается Зорин.
— Ночью курю… С перерывами на сон, правда, — уточняет Крючков.
В разговор вступает Валентин Иванович Аккуратов:
— Да ему же Черевичный разрешил курить без ограничения…
Летчик Иван Иванович Черевичный по прозвищу Казак — большой авторитет в полярной авиации. Неожиданная реплика Аккуратова всех заинтересовала.
— А почему, Валентин Иванович?
— Был такой случай… Если Крючков разрешит, расскажу… А может, и сам расскажешь?
— Нет, Валентин Иванович, рассказывайте вы, — улыбается Иван, делая очередную затяжку.
— Ну. раз так — слушайте… Было это пару лет назад. Мы с Черевпчным на «Каталине» провели к острову Врангеля ледокол «Микоян», которым командовал капитан Готский. С ледоколом ещё один транспорт был, не помню сейчас его название. Ну, не важно. Важно, что мы сели в бухте Роджерс, и Готский весь экипаж пригласил к себе на ледокол пообедать… Хорошо, поднимаемся по очереди по шторм–трапу — висит такая хиловатая верёвочная лестница по борту судна. Иван до половины трапа добрался — и во всем своем кожаном обмундировании нырь в ледяную воду. С головой скрылся, только фуражка плавает. Потом сам выныривает. Моряки, которые привезли нас на шлюпке, сразу выхватили его из воды и скорей опять на шторм–трап. Поднимается Иван, влез. Вид испуганный, глаза от страха немного выпучены, рот плотно закрыт. Головой крутит, рот не открывает. Ни слова. Мы подумали, что нахлебался воды и никак её не выплюнет Нагнули Ваню, бьём по спине. Открывает Ваня рот — никакая там не вода, а сухая… недокуренная сигарета.
— Какая сигарета, Ваня, «Прима»? — шутливо пытается уточнить Аккуратов.
— Что вы, я тогда «Дружок» курил.
— Ну вот, появляется недокуренная сигарета «Друг». Ваня начинает её сосать усиленно — пытается раскурить. Вокруг, конечно, толпа моряков собралась, не знают, чем помочь «спасенному». А тут такое дело. Ну, сразу несколько спичек зажжённых со всех сторон. Запыхтел Иван, задымил, улыбается… А вокруг уже все от хохота попадали… Тут–то Черевичный и говорит ему «Ты, Ваня, не жизнь свою, видно, спасал, а сигарету, чтоб не намокла; если уж ты такой фанатик, кури себе на здоровье, без всяких ограничений…»
Валентин Иванович обернулся к Ивану:
— Было дело, Ваня?
— Было, только у вас обработка сильно «художественная»
— Ну, без этого нельзя, не интересно будет, — развел руками Аккуратов.
Под общий хохот Крючков демонстративно прикурил очередную сигарету.
— Кончай банковать! По какому поводу веселье? — услышали мы голос Масленникова. За разговором и не заметили, когда они с Водопьяновым подошли.
— Да вот, Иван курит…
— Все курят, пусть и он курит, на здоровье, — скороговоркой буркнул Виталий Иванович. Общее веселье достигло апогея:
— Видишь, Ваня, все командиры тебе разрешают…
— Ну, хватит братцы! — в голосе Масленникова зазвучал металл… — Товарищи летчики, прошу занять места! Титлов дал команду вылетать!
