Национальная идея России - страница 25
Одним из инструментов национальной консолидации была политика утверждения версии официального языка – путунхуа. Именно консолидация хань была основой проекта формирования единой китайской нации. Вместе с этим не менее важной была задача объединения обширной этнической периферии страны вокруг основного населения. Эта этническая периферия была совсем немаленькой, и ее формализация была сделана через установление официального перечня 55 этнических групп меньшинств (некоторые исчисляются в десятки миллионов человек), которые получили название миндзу (народности). А для обозначения всех китайцев как национальной общности стало использоваться понятие чжунхуа миньцзу или «нация Китая», а точнее было бы перевести «нация народностей», ибо ханьское большинство также считается одним из миндзу, делая тем самым общее число «народов Китая» – 56 групп. С 1990-х гг. национальная политика страны направлена на создание «полиэтнического национализма», «национализма всей китайской нации»[56].
В коллективном труде о китайской цивилизации встречается по этому поводу заключение, которое требует критического комментария: «В первой половине ХХ в. был выдвинут целый ряд концепций китайской нации как единого народа на единой территории, связанного общей культурой и общей исторической судьбой. Доктрина единой китайской нации порождена западным влиянием, но имеет и традиционные „имперские“ корни в древних представлениях о Поднебесной как части земного пространства, населенного особым народом, которому покровительствует Небо. Сегодня призыв осуществить „великое возрождение китайской нации“ направлен не только на экономический подъем, но и на преодоление явлений сепаратизма, сохранение государственной целостности… Вместе с тем процесс образования единой китайской нации нельзя считать закончившимся. Велики различия не только между северянами и южанами, но по существу между жителями всех других исконно китайских провинций, которые ведут свое происхождение от когда-то самостоятельных царств. Особенности исторических традиций, производственных навыков и уклада жизни населения, значительные языковые расхождения и даже отличия антропологических признаков – все это дает основание рассматривать коренных жителей той или иной провинции как особые этнические образования в пределах ханьской нации-суперэтнос-цивилизации, своего рода субнации»[57].
Данные рассуждения – пример понимания нации как переплавленной в гомогенное единство культурной целостности. Это образец мышления в парадигме этнос-цивилизация – этих двух недоказанных и неясных ипостасей по признанию самих же авторов цитируемого труда. Последние пишут: «Как нет сомнения в том, что существует такое понятие, как цивилизация, так же точно существует понятие этнос. Однако четкому определению эти понятия поддаются с огромным трудом. В самом деле, определений того, что такое цивилизация, как утверждают историки-„цивилизационисты“, насчитывается якобы порядка 240. Определений этноса, очевидно, значительно меньше… Как бы то ни было, можно насчитать несколько и даже десятки определений того, что такое этнос. Таким образом, следует констатировать неопределенность в вопросе о самом понятии этнос, так же как в понятии „цивилизация“. Проблема этноса, по всей видимости, менее сложна, чем проблема цивилизации, хотя тесно с ней увязана: без этносов нет цивилизации, что является очевидным»[58]. Я уже писал о «метастазах теории этноса» в ряде отечественной медиевистики, психологии, философии[59]. Теперь можно к этому добавить и российское востоковедение.
Итак, изначально в рамках национальной идеи присутствует точка зрения о культурной самодостаточности и сосредоточенности Китая не просто как нации, но цивилизации, хотя в самом Китае это понятие никогда не используется. По заветам Конфуция Китай продолжает считать себя Поднебесной или Срединной империей. Таковым, кстати, довольно часто считают его и внешние акторы, включая российские СМИ. Посредством своей самопрезентации китайская нация утверждает мысль о национальном превосходстве и одновременно о преодолении исторической травмы, когда Китай был полуколонией западных государств. Для национального самосознания китайцев большое значение имеет память о прошлых несправедливостях: об «опиумных войнах», о «боксерском восстании», о разрушенной европейцами резиденции цинских императоров, которую власти сознательно не восстанавливали, сохраняя как свидетельство культурной ксенофобии Запада. По мнению известного китаиста В. Гельбраса, стратегия развития Китая подспудно мотивируется идеей «отмщения за почти 100-летнее унижение со стороны империалистических государств, в том числе России»
