Отец и мать не обращали на нее внимания. Серена, не теряя зря времени, уже прикидывала стоимость вещей.
– Это работа знаменитого Стаббса? – спросила она, указывая на картину с изображением лошади, а затем повернулась к другой позолоченной раме: – А это полотно кисти Ван Дейка?
Все еще словно не замечая присутствия Лиззи, отец ответил:
– Это всего лишь подражание ему, однако тоже стоит каких-то денег. Нужно унести это все отсюда прямо сейчас.
Он протянул трясущуюся руку, чтобы снять картину со стены, но Лиззи торопливо приблизилась и заявила:
– Погодите! Все имущество описано и находится в ведении финансового управляющего, назначенного по делу о банкротстве. Мы не можем ничего отсюда брать! Это будет равноценно краже.
– У самих себя? – вспылила Серена, окидывая Лиззи надменным взглядом, и предупредила: – Не становись на нашем пути. Мы знаем, что делаем. И мы справимся быстрее, если ты не будешь нам мешать.
Лицо Энни из розового сделалось пепельно-серым. Она всегда боялась Серену. Лиззи заслонила собой экономку, продолжая терпеливо разъяснять:
– Я не позволю вам красть у самих себя. Все имущество должно быть продано в счет уплаты долгов. Финансовый управляющий может позволить нам забрать кое-какие из наших личных вещей, но, пока такого разрешения не дано, мы должны оставить тут все, как есть.
– А это и есть мои личные вещи, – повел вокруг себя рукой лорд Фэйн, пошатнувшись при этом.
– Разумеется, это так, дорогой, – проворковала Серена. – Ты ведь среди них вырос.
«Она сказала „дорогой“? Так вот кто подначил отца!» – подумала Лиззи и возразила:
– Но ты-то среди них не выросла, так что держи свои руки подальше от этих вещей.
Заметив, что мать сунула в карман дорогое старинное пресс-папье, Лиззи подошла к ней и заставила вернуть его обратно на полку.
Схватив дочь за плечи, Серена грубо оттолкнула ее со своего пути и сердито воскликнула:
– Никто не помешает нам забрать нашу собственность!
– А вот тут вы не правы, – раздалось от входной двери.
– Чико! – резко выдохнула Лиззи.
– Я так и знал, что застану вас здесь… Серена… Реджинальд… – негромко произнес он, и от угрозы, прозвучавшей в его голосе, по спине Лиззи пробежали мурашки.
Чико снял шарф, закрыл за собой дверь и, не сводя с родителей Лиззи пристального взгляда, заметил:
– Вы теряете осторожность. Нельзя забывать запираться, когда входите в дом, но, как я понимаю, вы были слишком заняты тем, что его грабили.
– Убирайся! – взвизгнула Серена, прячась за спину мужа.
– Я уйду тогда, когда сам решу это сделать. Но раз уж мы все собрались вместе, думаю, это идеальный момент для того, чтобы разобраться со старыми обидами и отделить правду от лжи.
– Лжец – это ты! – крикнула Серена.
– Я еще не сказал ни слова, – заметил Чико. – Но это так похоже на тебя: ты всегда обвиняла меня во всем. И что же такого я сделал тебе, Серена, не напомнишь нам?
– Да как ты посмел задать такой вопрос при моей дочери? Поди сюда, Лиззи. Иди к мамочке. Я тебя защищу.
– Я так не думаю! – воскликнула Лиззи. – Я предпочитаю сама составить свое мнение, непредвзятое. Так как двенадцать лет назад я была почти ребенком, на которого не обращали внимания, мне будет интересно послушать, что у вас есть сказать.
Серена скинула с плеч шубу, под которой оказалось платье с низким вырезом, облегавшее фигуру, как вторая кожа. Чико чуть не рассмеялся вслух. В этом вся Серена – никогда не упускает шанса кого-нибудь соблазнить. Должно быть, она решила: кто знает, какая возможность предоставится на похоронах. Чико старался держаться подальше от этой женщины, но она, осмелев и перестав прятаться за своего нетвердо стоящего на ногах супруга, начала кружить вокруг гостя. Чико подумал, что неплохо бы бросить Серену в озеро, чтобы охладить ее пыл, так ведь она непременно пойдет ко дну, учитывая, сколько дорогих побрякушек на себя нацепила.
К его удивлению, первым нарушил затянувшееся общее молчание Реджинальд. Он расправил плечи и медленно произнес:
– Тебе тут не место, мальчишка. Сейчас время семейной скорби. Будь у тебя хоть немного порядочности, ты бы это понял и удалился.
