– Ты кто будешь, товарищ, это что тебя здесь наши фараоны так измордовали, за что?
– И ваши, и до-того еще в Усть-Бухтарме, начальник тамошней милиции Щербаков… сволочь… – зло ответил новенький. Он оглядел камеру, в которой поместилось не менее трех десятков арестантов. – А за что, это брат, не твово ума дело. Ты сам-то, кто такой будешь? – новенький хоть и был измучен и еле стоял на ногах, но не садился на грубо сколоченные нары, подозрительно вглядываясь в полумрак камеры.
– Я член уездного Совдепа Николай Рябов, а это, – лысеватый кивнул на подошедшего к ним конопатого мужика крестьянского вида лет сорока, – председатель сельсовета Долгой деревни, Алексей Никулин.
– Большевики? – продолжал недоверчиво спрашивать новенький.
– Конечно большевики, – усмехнувшись, покачал головой Никулин. – Ты что нам не веришь? Ты лучше скажи, кто сам-то будешь, почему тебе колчаки вон измордовали-то?
– И это, какие вы большевики, настоящие, которые в партию записаны? – не обращая внимания на вопросы, продолжал выяснять свое новенький.
– Ясное дело, записаны. Разве мог бы я в совдепе заседать, а он сельсовет возглавлять, если бы мы беспартийные были, – теперь уже заулыбался и Рябов. – Только если ты хочешь, чтобы мы тебя прямо здесь партбилеты показали, то ничего не выйдет, мы их с собой в тюрьму не взяли, – теперь уже усмехались не только Рябов с Никулиным, но и некоторые из прочих арестантов.
– Не сумлевайся паря, эти настоящие, в партии прописанные, это мы тут все сочувствующие, а оне законные, – высказался кто-то из тёмного угла.
– А я тоже сочувствующий, – после некоторого раздумья, признался новенький.
– Ну, а все-таки расскажи, кто ты есть, садовая голова. Мы вот тебе про себя все сказали, а ты кто? – не удовлетворились таким ответом коммунисты.
– Я… я Тимофеев… Никита, – будто спохватившись, стал рассказывать о себе новенький, – командир взвода отряда Красных горных орлов. Был послан из под Риддера на Бухтарминскую линию с разведкой. Там нас казаки накрыли, товарищей моих порубали, а я убежал огородами, так меня мужики словили и казакам выдали. В Усть-Бухтарме в крепости били меня… потом сюда на барже привезли, в контрразведку сдали… Вот и все. Я ни там, ни здесь ни слова…
– Постой… постой товарищ! Так ты значит из отряда Горных орлов, – воодушевленно заговорил Рябов. – Значит это не байки, вы действительно существуете и бьете беляков? – Погоди, пойдем-ка к нам, а то стоим тут как пугала огородные. – Рябов огляделся, как бы давая понять, что продолжать разговор на всеобщем обозрении не стоит – мало ли кто среди всех этих сочувствующих найдется – подслушает да и доложит в контрразведку. Когда они уединились на отдельных нарах огражденных одеялами и тюфяками, Рябов повторил вопрос. – Так значит, вы бьете белых?
– Да вроде того… – неуверенно будто бы подтвердил Тимофеев. – Было бы оружие, а то народу-то у нас без малого сотня человек… было с месяц назад, щас не знаю сколь, может уж больше, а может и меньше осталось… Так вот, а оружия у нас двадцать берданок, да десяток охотничьих самопалов и с патронами худо. Вот нас и послали, чтобы мы на Бухтарме разыскали питерских коммунаров и узнали, где они оружие спрятали. Слушок у нас там прошел, что оне с собой много оружия из Питера привезли и спрятали, а казаки не нашли его.
– Ну, и как… разузнали? – пытливо смотрел на Тимофеева Рябов.
– Председателя-то мы коммунарского нашли, а он нам от ворот-поворот дал, дескать знать вас не хочу, потому как вы беспартийные, и говорить с вами ни про што не буду.
– Во, сволочь… слышал я про этого председателя. Не наш человек. И как это его в Питере-то не раскусили? – вклинился в разговор Никулин.
– Погоди Алексей. Председатель коммуны большевик с дореволюционным стажем, о нем очень неплохо отзывался товарищ Бахметьев, он его лично знает, – не согласился Рябов.
– Во-во, и мне этот председатель говорит, а у вас есть мандат от Бахметьева… А кто такой, этот Бахметьев? – радостно, словно разговор зашел о хорошо ему знакомом человеке подхватился Тимофеев.
– Ну вот, а ты говоришь не наш человек. Человек с партбилетом не может быть не нашим. Понимаешь, товарищ, председатель просто старый опытный конспиратор, он проявил осторожность и не захотел выдать незнакомым людям без распоряжения подпольного центра склад с оружием. А Бахметьев это и есть руководитель подпольного большевистского центра. Он живет на квартире у моей матери. Я с ним поддерживаю постоянную связь, мне мать передачи приносит и записки от него. Это очень глубоко законспирированный коммунист, – чуть не с восторгом произнес последние слова Рябов.
