— Миллионов долларов? — хриплым шепотом переспросил аптекарь и вдруг начал икать.
— Комиссару дурно! — крикнул Трей и вскочил. Действительно, побледневший Фьють медленно сползал со стула. Не схвати его отец Кукаре за воротник, он свалился бы на пол.
Переговоры были прерваны. Моторолли побежал за нашатырным спиртом. Вслед за ним выскочили из комнаты святой отец и ресторатор. Забыв о недомогании комиссара, в коридоре они устроили короткое совещание.
— Сто миллионов! Сто миллионов! — твердил Сервантус, прижав Моторолли к стене. — Господа, за эти деньги мы купим всю республику!..
— Побойся бога, сын мой, — хрипел отец Кукаре, стараясь оторвать потерявшего голову ресторатора от Моторолли. — За паршивые огороды — сто миллионов! Не зарывайтесь, дети мои! Достаточно девяносто пяти!..
— Сто! — не уступал Сервантус. — Только пикните, святой отец, я вам!..
— Пустите меня! — вертелся Моторолли. — Если вы не будете мне мешать, продам за сто двадцать!..
— Всю жизнь буду молиться за тебя, сын мой! — всхлипнул священник и звонко чмокнул аптекаря в небритую щеку.
Так и не вспомнив о нашатырном спирте, они вернулись в комнату. Микки невозмутимо листал свои бумаги. Трей суетился возле комиссара, энергично шлепая его по щекам. Фьють открыл затуманенные глаза, посмотрел на парня и тихо пробормотал:
— За безбилетный проезд… восемь квадратных километров… долларов…
Опасаясь, что оплошавший чиновник сболтнет лишнее, Моторолли ловко оттеснил парня.
— Будьте добры, откройте окно. Ему нужен свежий воздух!
Парень быстро распахнул оконные створки и вдруг, увидев кого-то на улице, замер у подоконника.
К дому подходила красивая стройная девушка в узких черных брюках и ярком полосатом свитере. На тихой пыльной улочке она выглядела так необыкновенно, что казалось, только что сошла с обложки журнала мод. Если бы не трое типично провинциальных ухажеров, сопровождавших девушку, Трей принял бы ее за мираж. Но мужчины в соломенных шляпах несомненно были реальными фигурами. Один из них нес большую плетеную корзинку богини, другой — ее зонтик с замысловатой гнутой ручкой. Позади всех семенил молодящийся старичок. На длинной цепочке он тащил за собой упиравшуюся черную собачонку, такую мохнатую, что трудно было понять, где голова, а где хвост.
Заметив интересного парня, высунувшегося из окна, девушка поступила так, как обычно поступают девушки в таких случаях. Она сделала вид, что не видит черноголового, но, поравнявшись с окнами, внезапно обернулась к своим спутникам:
— Господа, не хочу вас затруднять. Я сама могу дойти до базара.
Мужчины еще не успели запротестовать, как Трей выпрыгнул из окна, мигом отобрал у старичка собачий поводок, каким-то необыкновенно ловким движением подцепил корзинку и зонтик и, увлекая девушку за собой, попросил ее показать дорогу к базару.
— Вы, разумеется, не откажете, — говорил парень. — Я здесь человек новый, еще не освоился…
— Мне кажется, вы очень быстро освоитесь, — улыбнулась прелестная незнакомка.
Собачонка, попытавшись заартачиться, сразу почувствовала, что имеет дело с решительной рукой, и покорно поплелась за молодой парой.
Сервантус, видевший из окна эту сцену, крикнул вдогонку:
— Послушай, Трей, а как же переговоры?
Парень обернулся и помахал рукой:
— Я еще скажу свое слово!
— Ну и шустрый у вас помощник, — медленно подбирая английские слова, сказал ресторатор капитану. — Нашу гордячку Вею в одну секунду подцепил…
— Трей — хороший парень, — вступился капитан. — Только он не мой помощник вовсе…
— Как это не ваш? — опешил ресторатор. — А чей?
— Не знаю. Я думал, Трей — ваш партнер.
— Наш?
Сервантус и аптекарь вопросительно уставились на капитана. Микки ответил им тем же.
Отец Кукаре и пришедший в себя комиссар, не заметив нового препятствия, возникшего на пути переговоров, увлеченно обсуждали, какую долю получит каждый из них.
— Трея мы видим в первый раз, — наконец проговорил Моторолли. — Он заявил господину Фьють, что приехал по поводу покупки земли.
— Он приехал покупать землю? — испуганно переспросил Микки.
— Да.
— Если он не ваш и не мой?.. — вслух размышлял капитан. — И если он приехал покупать землю?.. Значит… значит, господа…
