– Пошли что ли, Забияка, – неуверенно прогудел предводитель банды. – Бери сеструху и айда за нами, нельзя оставлять ее здесь.
Удивительно, но бугай послушно исполнил указание. Гастролеры вновь обменялись взглядами. Похоже, трудностей не возникнет.
Двинулись в обход главных улиц, стараясь держаться в тени зданий. Благо, река за углом.
Прорубь чернела декабрьской водой. Толстяк указал Архипу на лед.
– Клади ее здесь. Мы с Вараввой сами все провернем. Знаю, тяжело. Но это ничего, браток. Ты потерпи, отпустит. Сейчас управимся и на малину, отлежишься, войдешь в спокойствие…
Лохматый вор сочувственно покивал, костлявая ладонь скрылась в широком рукаве.
Забияка исполнил повеление и тупо уставился на артельщиков.
– Прощаться будешь? – спросил иван.
– Нет.
– Как знаешь…
Злодеи склонились над убитой привязать к ноге камень. Архип коротко глянул поверх голов, никого. Скользнул в заплечный мешок, мышцы взбугрились под весом молота.
Хрясь, хрясь.
Пенные волны бесстрастно сомкнулись над двумя телами: пухлым и сухопарым. Евдокия осталась лежать подле ледяной купели. Рука не поднялась.
Из ближайшего трактира накатывали запахи жареной телятины. Архип Забияка понимал, дорога в Тобольск будет долгой. Молодому и здоровому детине понадобится много сил. Хорошо, деньжата имеются!..
«У меня все лучше всех!»
Филарета Милостивого, среда, утро
Ресницы Поликарпова дрогнули, веки отворились, и наполненный тоской взгляд уткнулся в каменный свод. Слух терзала капающая с потолка вода. Кап-кап-кап… Истинная пытка!
Чиновник с кряхтением приподнялся на ложе. Воспоминания нахлынули одновременно с ароматами. Настолько мерзкими, что о их происхождении не стоило и гадать!..
Испытывать гостеприимство тюремного острога довелось со вчерашнего вечера. С того самого момента, когда они с Захаровым обнаружили беглянку. Труп кухонной девки лежал подле чёрного зева прожорливой речной утробы, ледяная вода плескалась в каком-то вершке от бледного чела.
Господи, сколько теперь предстоит ночных кошмаров?
Записка о возмутительных действиях городской стражи сегодня же ляжет на стол его высокопревосходительства! Ну или завтра… Во всяком случае, не позднее минуты, когда недоразумение разрешат и открытие решётчатой двери сопроводит торжествующий скрип. Нет, горн, возвещающий приближение свободы!
Каков навык рядовых блюстителей правопорядка, коль скоро эти болваны не в состоянии отличить злоумышленников от добропорядочных граждан?! Стоило им с Марком Вениаминовичем припасть на колени подле жертвы, как трель десятка свистков пронеслась над Невой, словно пушечная канонада. Поди объясни разгорячённому служаке, что перед ним не «окаянный смертоубивец», а должностное лицо Министерства внутренних дел.
Толстые пальцы заученным движением устремились к полам сюртука, из горла вырвался клокочущий вздох, давеча, при аресте, отлетели все пуговицы. Между прочим, с изображением двуглавого орла!.. Галстук из алого мака превратился в раскисшую хризантему, отложной воротничок болтался на затекшей и покусанной клопами шее.
О попытках согреться, накрывшись верхней одеждой поверх казённого одеяла, не следует и вспоминать.
«Вот она – настоящая Россия, – удручённо подумал Антон Никодимович. – Душа отчизны кроется не в блеске великосветских раутов и не в пышном сиянии эполет. Нет, она совсем в другом месте. Где нужда и ежедневная борьба за место под солнцем. Например, здесь».
Тучный сыщик вновь откинулся на соломенную подушку, так, пожалуй, удобней предаваться хандре. Мысль резвой белкой скакала по древу нечаянной (откровенно говоря, не очень-то и ловкой!) аналогии.
В самом верху, где на восьми ветрах колышется пушистая крона, сидит начальство, чуть ниже – многочисленные ветви: медицинские службы, полицейские держиморды, интенданты разных мастей; и всё это зиждется на огромном стволе, чуть не полностью состоящем из мужичья. С лёгкими зазубринами инакомыслия – деловыми и бунташными элементами.
Боже, что за вздор! Нечего зазря тратить мощнейший ресурс империи – разум Антона Поликарпова! Лучше заняться делом, благо есть над чем подумать…
