Миновали устье Камы и через три речных перехода нагнали большой торговый караван. Среди восемнадцати его судов были и два знакомых кнорра.
– Эгей Гуннар, здрав будь, честной купец! – громко крикнул Молчан, проходя правым бортом мимо шведов. – Ты никак пораньше на Каме расторговался, даже и не стал нового урожая там ждать?
– Я в Жукотине зерна совсем мало взял, – ответил русскому рыжебородый здоровяк. – Зато за свое железо много шкурок белки и куницы взял, и на мед с воском низкая цена в это лето была. А вот за железо на торгу мне хорошую цену давали. Я смотрю, Молчан, и у тебя ладьи низко сидят, видно, грех жаловаться, не с пустыми руками вы к себе домой идете. Как там у вашего старшины, у Лютня, дела? Не отдал ли он тех двоих черемисов в Булгаре за выкуп местным?
– Да вон он сам, на той крайней ладье идет, – махнул в хвост каравана Молчан. – Сейчас тебя нагонит, вот ты его и спроси. Гуннар, кто у вас здесь самый старший? Думаю, до Нижнего Новгорода нам бы по этим местам лучше всем вместе идти?
– Это да, вместе оно завсегда лучше, – подтвердил швед. – С черемисами ухо востро нужно держать. А за старшего у нас купец Зосима, вон он на передовой ладье. Догонишь его – так спроси. Он против уж точно не будет, у вас-то вон какая охрана большая и боевитая. Всем хорошо, всем спокойно, когда такие добрые воины с тобой рядом идут.
Зосим против не был. Его судам предстояло дойти до Нижнего Новгорода и уже там заворачивать в устье Оки. Дальше по этой реке ему предстоял долгий путь до града Мурома и Рязани. Но вот этот отрезок пути от реки Илети до Ветлуги – он тут был самый тревожный.
Ночевать старались на островах под сильным караулом. Днем возле дальних берегов и ночью неподалеку от стоянки мелькали лодки лесных жителей. За караваном явно уже присматривали.
– Через два перехода будет то место, где должен состояться наш обмен, – рассказывал возле костра рязанцам Лютень. – Подвергать вас опасности, люди добрые, я не хочу, так что вы дальше пройдете, а уж потом и я этих буду менять.
Седой, много уже чего повидавший в своей жизни купец, несогласно покачал головой.
– Дело твое доброе, паря, родственников из полона выручаешь. А караван у нас большой, да и охрана в нем многочисленная, боевитая. Уж, чай, отобьемся от находников! Лишь бы вот с ветром все было хорошо. Коли он будет попутным, тогда нам никакие черемисы не страшны, хоть всей дружиной пущай нападают. Давайте-ка мы сейчас посидим и все все вместе не спеша обмозгуем, обдумаем, как бы это его нам лучше содеять. Лесовины – они ведь народ коварный, ну, вот никак не может с ним все эдак гладко и надежно быть. Всегда от них жди какого подвоха!
Ветер не подвел, и ладья Лютня шла ходко к одинокому безлесному островку, который распологался посредине реки. Еще издали можно было разглядеть, что на нем стоят люди.
– С дюжину там точно будет, – подтвердил предположения старшины Молчан. – Если откинуть со счета двух черемисов, так, значится, с десяток и из твоей родни, Лютень, стоят. Фроуд, ты обойди-ка его справа широким таким кругом, оглядимся маненько, а вдруг там, в тех камышах тоже эти лесовины сидят? Так-то не более пяти их должно быть, как мы и обговаривали.
На двух больших лодках сидело пятеро воинов в кольчугах, со щитами и при мечах. Они молча проводили хмурыми взглядами русскую ладью. Более никого вокруг острова видно не было, и Лютень дал команду причаливать.
– Я пришел сюда за людьми из булгарского рода Бикташа. Это все, кого вы смогли сюда привести? – Высокий светло-русый воин, спрыгнув с борта на гальку, своим внимательным и цепким взглядом охватил всех здесь стоящих.
– Да, это они, – подтвердил черемис хриплым голосом. – Пусть сюда выйдет наш Бурнай и Аскар, я хочу убедиться, что они целые.
– А как я пойму, что это именно те люди, на кого я их хочу обменять? – спросил черемиса Лютень. – Мне нужна травница Айгуль, пусть она подойдет ближе, я должен лично убедиться, что это именно она, вдруг вы привели сюда не тех?
– Какой недоверчивый русский, – усмехнулся черемис. – Хорошо, сейчас ты сам лично убедишься, что Изерге не обманывает, – и, повернувшись, он крикнул что-то второму воину, который стоял с обнаженным мечом возле связанных пленников. Тот кивнул, срезал путы с рук и ног пожилой женщины и толкнул ее к старшему черемису.
