– Нет, не позволю, – кивнул Себастьян. – И если ты будешь вести себя хорошо, то я даже прощу тебе твои ужасные выдумки.
– Ах, мошенник!
Себастьян крепко прижал ее к себе. Он понял, что ради Блисс готов на все.
Врывавшиеся в приоткрытую дверь солнечные лучи позолотили ее стройные ноги. Себастьян поднял голову и увидел, что такие же золотистые искры сверкают и в волосах Блисс, оттеняя изящные черты милого лица.
Не в силах совладать с собой, он присел и, обхватив ее ноги, уткнулся лицом ей в живот. Может, и существовали слова, которыми можно было передать его чувства, но Себастьян их не знал.
Блисс взъерошила его волосы. Потом наклонилась и уперлась подбородком в его спину. С минуту оба молчали.
– Знаешь, а я ведь грубиян и упрямец, – прошептал наконец Себастьян. – Да, я ужасно упрямый.
– Упрямый, – согласилась Блисс. – И я тоже. Самая упрямая и самая независимая женщина на свете – вот кто я такая.
– Ага… Блисс, не покидай меня больше.
Она промолчала.
– Блисс, мне нечего от тебя скрывать. Ты знаешь, кем я был и кто я сейчас.
– Ты был большим ребенком в безнадежной ситуации.
– Но я и тогда любил тебя, Блисс. А сейчас я люблю тебя еще сильнее – если подобное возможно.
– Конечно, возможно. Я…
– Ну же, говори!
– Себастьян, я стараюсь изо всех сил. Ты и я – мы вместе. Я действительно этого хочу. Но сначала надо во многом разобраться. Происходит что-то… очень странное.
– Да, я знаю. – Ах, как приятно было ласкать ее согретую солнцем кожу… – И пожалуйста, предоставь это мне. – Джим Мур испоганил лучшее, что было у него в жизни. И отныне он, Себастьян Плато, не даст спуску старому ханже.
Кто-то постучал в парадную дверь. Тотчас же проснулся Бобби и начал звать мать.
Блисс вскочила и поспешила в комнату. Себастьян – следом за ней.
– Постой! – окликнул он Блисс, на ходу надевая рубашку. – Не смей открывать дверь, пока не выяснишь, кто стучал.
– Тетя Блисс! – Бобби в нетерпении подпрыгивал на спинке дивана. В дверь снова постучали, и мальчик плюхнулся на одеяло. – Тетя Блисс!..
– Все в порядке, Бобби, – сказал Себастьян. – Успокойся и сиди тихо, а я посмотрю, кто стучит.
Он едва успел перехватить Блисс – она уже отпирала дверь.
– Кто там? – спросил Себастьян.
– Мы с вами не знакомы. Меня зовут Козенс. Тут случилось несчастье. Нужна помощь.
Себастьян колебался.
– Там человек упал с обрыва! – закричал незнакомец. – Я заметил его с озера. Он лежит у кромки воды.
– О Господи! – воскликнула Блисс. – Открой же!
– Я сам пойду к обрыву. – Себастьян схватил Блисс за руку. – Ты останешься здесь, с Бобби, а я посмотрю, что там случилось. Понятно?
Она молча смотрела ему в лицо.
– Сейчас, иду! – крикнул Себастьян.
Он распахнул дверь и увидел мужчину средних лет в оранжевой, мокрой от пота футболке и зеленых спортивных штанах.
– Меня зовут Джил Козенс, – представился он и добавил, кивая в сторону озера: – Мы живем в нескольких милях к югу отсюда. Я отправился на рыбалку. А тут такое. Ну, я вытащил лодку на берег и бегом сюда.
– О’кей, – ответил Себастьян. Было очевидно, что этот человек встревожен не на шутку. – Идемте туда.
Но Козенс заглянул в дом и обратился к Блисс:
– Вам бы лучше пойти с нами, мэм. Наверное, кому-то придется остаться с ним, а кому-то вызвать подмогу. А если повезет – мы вытащим его втроем. Он там, совсем неподалеку. Вот только мне кажется, что бедняга здорово разбился.
– Возьми Бобби и ступай за Виком, – распорядился Себастьян. Сам же поспешил за Козенсом.
Они чуть не сбили с ног Вика; он в этот момент вышел из кустов, росших за его домом. Художник лениво потянулся и спросил:
– Что случилось?
– Идем с нами, – не останавливаясь, бросил Себастьян. С каждой новой встречей этот человек нравился ему все меньше.
Козенс промчался мимо обнесенного колючей проволокой провала и остановился лишь на самом краю обрыва. Он плюхнулся на колени и свесил вниз голову.
Себастьян опустился рядом и посмотрел туда же.
– Дерьмо, – вырвалось у Козенса. – Ох, ну и дерьмо!
Себастьян вытянул шею и в тот же миг рухнул на колени рядом с рыбаком. Внизу, футах в двадцати под ними, на каменистом уступе лежал человек. Одна рука и одна нога свесились через край. Другая нога вывернулась каким-то совершенно неестественным образом – ее зажало между телом несчастного и утесом.
