– Так залей его цементом.
– Я и собиралась это сделать. Когда появятся деньги…
– Я дам тебе денег. – Себастьян в тот же миг пожалел о своих словах. – То есть… я имел в виду, что мог бы оформить заем, в смысле ссуду… Черт побери, в общем, я мог бы завалить эту проклятую дыру!
– Не ругайся при мне.
– Я… тьфу, прок… – Он беспомощно пожал плечами. – Я слишком разозлился.
– Ты слишком привык распоряжаться всем, на что положил глаз. Но мной тебе распоряжаться не придется. Даже и не мечтай.
Себастьян понял, что лучше сменить тему.
– Ты могла бы снять деньги с собственного счета.
– Только с согласия отца. Но они с мамой не одобряют мою затею с коммуной. Отец просто рвал и метал, когда узнал, что тетя завещала Хоул-Пойнт мне одной. И я не собираюсь просить у него денег на поддержание своего бизнеса.
– Даже если это твои собственные деньги?!
– Я не собираюсь просить.
– О’кей. – Себастьян подтащил к себе стул и устроился в полосе солнечного света, проникавшего в кухню через приоткрытую заднюю дверь. Он снял рубашку и бросил ее на колени. Приятно было подставить спину под ласковые утренние лучи. – Так чем же мы сейчас займемся?
– Будем пить апельсиновый сок.
Он взял протянутый Блисс стакан и осушил его.
– А что теперь?
Блисс не спеша прихлебывала из своего стакана. Себастьян любовался ее нежной шеей, такой гладкой и шелковистой, любовался ложбинкой между грудями… Наконец она допила сок, ополоснула стаканы и поставила их на место.
– Значит, тебя предупредили… Велели держаться от меня подальше…
– И не понимаю почему, – в задумчивости проговорила Блисс, скрестив на груди руки. – Ну с какой стати кто-то не желает, чтобы мы были вместе?
По крайней мере она говорила об их совместной жизни как о чем-то вполне реальном.
– Может, у тебя все же есть какие-то догадки? – Себастьян не хотел пока говорить о Кристал и Джиме Муре; ему хотелось вообще о них забыть.
Блисс в задумчивости прошлась по кухне.
– Ложь всегда была мне отвратительна – даже если бы могла принести пользу, – проговорила она наконец.
– Как прикажешь тебя понимать?
– Накануне я снова устроила… глупейший побег.
Ее опущенные ресницы отливали темной медью, однако их кончики выгорели почти добела. Себастьян хотел сейчас лишь одного: схватить ее в охапку и больше никогда не отпускать…
– И ты бы хотела поговорить о побеге.
– Нет. Но я все равно скажу. У того типа рукава пахли крахмалом.
Себастьян посмотрел на нее вопросительно.
Ее синие глаза вспыхнули. Она тотчас же потупилась.
– Ну, у того типа… у Уилменов. А потом… потом ты обнял меня за плечи… после… после того, как мы занимались любовью. – Ее губы сложились в чудесное «о», и с них сорвался громкий вздох. – От твоего рукава тоже пахло крахмалом.
– По-моему, я чего-то не понимаю. – Себастьян в недоумении пожал плечами.
– Ты прекрасно все понял. А вот я действительно ничего не понимаю.
– И ты думаешь…
– Я так думала. И оказалась круглой дурой – не в первый раз. Я вообразила, что ты сам все подстроил, чтобы напугать меня, и чтобы я сама бросилась к тебе в объятия.
Себастьян считал себя неглупым человеком, однако логика Блисс временами казалась непостижимой.
– Ты подумала, что я велел тебе держаться от меня подальше, чтобы ты напугалась и в страхе сама прибежала ко мне? Ты это хочешь сказать?
К его величайшему удивлению, Блисс рассмеялась. Прижав ладони к пылающим щекам, она хохотала так, будто снова стала молоденькой девушкой.
– Идиотка! Я просто дура! Ну что еще тут скажешь? Я ведь не скрываю, что совершенно не разбираюсь в простейших вещах!
– Да, не разбираешься. – Себастьян едва удержался от смеха. – И никогда не разбиралась. Я помню, как тебя злили самые невинные шутки.
– Они… и сейчас… меня злят, – проговорила она сквозь смех. – Прости, Себастьян. Честное слово, у меня весь вечер тряслись поджилки от страха, и я плохо соображала. Я так и обмерла, когда официант открыл ту дверь – думала, мне конец. Меня трясет до сих пор, только…
Себастьян обнял ее за ноги и привлек к себе.
– Только – что?
– Только теперь я с тобой, и все остальное кажется не таким уж важным. Я видела, как ты относишься к Бобби. Ты хороший человек, Себастьян. Ты необычный человек. И никогда не позволишь себе причинить вред другому человеку – по крайней мере намеренно.
