— Поцапаемся? Клянусь, если бы ты сейчас был мальчишкой, я вытряс бы из тебя душу, а потом запер бы в комнате, пока тебе не стукнет тридцать. После всего, что я сделал — ночи не спал, изворачивался, жертвовал, — все псу под хвост! Высшая степень глупости!
На скуле Хита задергался мускул.
— Пожалуйста, папа, не надо!
У Яна ходуном заходили челюсти.
— Что не надо? Говорить все как есть? Ты не видишь, что она тебя использовала? Боже мой, Хит! Хоть раз в своей исковерканной жизни остановись и подумай!
Хит рубанул ладонью воздух.
— Не верю! У тебя на меня аллергия. Стоит нам оказаться в одной комнате, как ты тут же начинаешь бросать оскорбления. А почему бы тебе не остановиться и не подумать? Помнишь, сколько времени прошло с тех пор, как я покинул этот дом? Вышвыривая, ты меня поносил и ругал как только мог. И теперь, после стольких лет, продолжаешь с того, чем кончил много лет назад. Неужели ты совершенно не рад тому, что я здесь?
— Был бы рад, если хотя бы на секунду мог заподозрить, что ты приехал повидаться со мной. Но это ведь не так? Как всегда, тебе что-нибудь надо.
— Я звонил тебе на каждое Рождество и на День отца . Ни разу не пропустил.
— Ах да, дежурные звонки, холодные поздравления, пустячные замечания и поспешные прощания. Тридцать восемь минутных разговоров.
— Я по крайней мере звонил.
— И вот внезапно явился сам, во плоти. Что тебе нужно на этот раз? Денег? — Ян снова посмотрел на Мередит и указал на нее рукой. — Только не утверждай, будто приехал просить, чтобы я ее защищал. — Мастерс-старший горько рассмеялся. — Ей меня не осилить. И будь я проклят, если стану работать бесплатно.
Мередит переводила взгляд с одного мужчины на другого. Какая боль! Два звонка в год, тридцать восемь разделить на два получалось девятнадцать. Не может быть! Отец и сын, так сильно любившие друг друга, цеплялись за старые обиды и не виделись друг с другом девятнадцать лет! Полное сумасшествие!
Хит глубоко вздохнул и, медленно про себя сосчитав до десяти, проговорил:
— Не очень честно с твоей стороны сразу предполагать, что мне чего-то надо. С тех пор как уехал, я не попросил у тебя ни цента и никакой другой помощи. Эта половина жизни — вся моя взрослая жизнь. И в ней я не был попрошайкой.
Ян сложил на груди руки.
— Значит, ты приехал ко мне не за помощью?
Хит снова взъерошил волосы.
— Извини, отец, что не навещал тебя. Если бы я знал, что ты будешь рад… Но ты сам мне велел больше никогда не показываться в этом доме. Помнишь?
— Никогда такого не говорил.
— И еще заявил, что убьешь, если я ступлю на эту землю. И что не выносишь меня!
— Помилосердствуй, Хит! Я почти не помню, что говорил в ту ночь. Ты только что убил мою маленькую девочку. И через несколько часов после этого ты шатался от выпитого, забрызганный ее кровью, да простит меня Бог. Ее тело еще не остыло, а ты уже хлестал пиво. В тот момент я действительно готов был тебя убить.
Хит побелел как смерть. Какое-то мгновение Мередит казалось, что сейчас этот сильный мужчина упадет на колени. Она не могла допустить, чтобы это продолжалось. Слов нет, отцу и сыну требовалось выяснить отношения, но не таким же образом: Хит принимал на себя все удары, боясь оттолкнуть Яна, потому что отец оставался их единственной надеждой, и пытался умилостивить старика, словно тот был каким-то мстительным божеством.
Мередит прижала к себе Сэмми и встала.
— Извините, — перебила она спорящих, — я ухожу.
Хит затравленно оглянулся.
— Нет, Мерри, он наша единственная надежда.
— Цена слишком велика, — дрожащим голосом возразила она.
— Мередит, со мной все в порядке. Садись и жди.
— Нет, — выкрикнула она, — с тобой не все в порядке! Я не могу спокойно наблюдать, что ты делаешь ради меня!
— Это не только ради тебя. Моя жизнь тоже поставлена на карту.
Она снова села и тихо, но четко сказала:
— Нечестная игра.
— Слишком все серьезно, чтобы просто взять и уйти. Нам нужна его помощь. Даже если цена кусается, нам придется ее заплатить. Другого мы себе позволить не можем.
Ян усмехнулся и смерил Мередит взглядом.
— Я так понимаю, что вот на это мой сын и клюнул.
