Он подбежал к коновязи, отвязал коня и ловко, как настоящий джигит, прыгнул в седло. Припав головой к гриве, он скакал по обочине дороги. «Скорей! Скорей!» — стучит в голове Иргаша. Из-под копыт коня вырывается пыль и желтым облаком повисает над дорогой. «Скорей! Скорей!»
У дороги стояли двое молодых чабанов, разве что чуть постарше Иргаша.
— Эй, друг, ищешь что ли кого? — окликнул один из них Иргаша, прижимая к ноге залаявшую собаку.
Иргаш осадил коня.
— Тут двое случайно не проезжали? — тяжело дыша, спросил он.
— На ишаке проехал один старик, вроде, недавно. Мальчишка с ним…
— Мальчишка?!
— Да, сзади сидел. Туда поехали, — палкой показал пастух.
…Муслим-дивона сидел под урючиной и что-то жевал. Саидки не было. Услышав стук копыт, Дивона вскочил на ноги и захохотал — он узнал всадника.
— A-а, земляк! За мной приехал? Садись! Гостем будешь!
— Где Саидка? Куда его девали? Где Саидка? — Иргаш спрыгнул с коня.
— Э-э-э, щенок, тебе Саидка нужен, — гнусаво протянул Муслим-дивона, — а мне нужен ты. — И враскачку пошел на Иргаша. Иргаш подпрыгнул, ухватился за толстую ветку и, отчаянно работая ногами и руками, взобрался на урючину. Саидкин отец стоял внизу, злыми глазами смотрел на мальчика и что-то шептал, покачивая головой.
Иргаш взобрался повыше, оглядывая местность, и увидел сначала привязанного к кусту ишака, а потом Саидку. Закутанный в халат, он лежал тут же, у ног ишака. Муслим-дивона вез своего сына Мадарип-ишану.
— Саи-и-идка-а! — закричал Иргаш что было силы.
— Зачем орешь, как ишак! — крикнул Муслим, поглядев наверх. — Нет Саидки. Я здесь!
— Са-а-аи-и-идка!..
Муслим-дивона, сбросив с себя лохмотья, сел на землю, прислонившись спиной к дереву.
— Негодник, сам слезешь. Мне торопиться некуда. Эх-хе, аллах накажет тебя! Спаситель!.. Саидку ему подавай… Всех, кто идет против всевышнего, он наказывает смертью. Да, да, смертью и мукой! Мукой!
Иргаш невольно передернул плечами, ему становилось страшно от угроз и причитаний Муслима-дивоны.
— Погибнете все! — кричал Муслим. — Погибнете, нечестивцы!.. Сперва ты издохнешь. Саидка околеет, как вонючий пес. Потом предатель Али…
Но он не успел закончить: перед ним будто из-под земли вырос сам Алихан. Муслим отчаянно закричал и схватился за нож.
— Оставьте нож, — спокойно и твердо сказал Алихан. — Я пришел не за тем, чтобы драться с вами. Где ребята?
Дивона завертелся, запрыгал и заплакал от бессильной злобы.
— Пусть будет проклята та мать, которая дала жизнь изменнику святой веры! Будь проклята!.. Да! Да!.. Тьфу! Тьфу!.. — плевался он и рвал на себе остатки грязных лохмотьев.
А Иргаш уже змеей скользил по стволу дерева.
…Руки и ноги Саидки были связаны веревкой из колючей овечьей шерсти. Во рту — тряпка. Иргаш кинулся к нему и зубами стал развязывать узлы.
— Жив? Ну, окажи, жив? — он похлопал то Саидкиным щекам и, схватив за плечи, посадил перед собой. — Жив? Скажи, что жив!..
Саидка молчал, на бледном испуганном лице его появилась слабая, неуверенная улыбка. Ему надо было говорить, а не улыбаться. Но кроме улыбки у него пока ничего не получалось…
С утра путники поднимаются на высокую гору, а конца пути не видать. Петляет узкая турья тропа шириною в куриный шаг среди горячих камней и редких кустов почти черной арчи. Трудная дорога, даже ишаки надсадно фыркают и встают на колени, точно просят у неба милости. И хотя Хаджиусман почти не слезает с ишака, халат его взмок от пота, а ичиги стали тесны — ноги отекают. Давно хочется пить. Из-под ног ишаков то и дело срываются, как осатанелые, большие сизоватые птицы — кеклики. Хаджиусман каждый раз вздрагивает — и раздраженно ворчит: «Нечистая сила! Тьфу!..» А еще его пугают змеи — они тоже часто встречаются.
«И чего поехали не по той дороге, которая ведет вдоль Шахимардансая? — недоумевает Хаджиусман. — Надо же тащиться по таким козьим кручам!»
— Эй, Мадумар-ака, может быть, эта гора в конце концов приведет нас на седьмое небо? — кричит Хаджиусман. — Вы скажите! С грехами туда не пускают, помолиться надо.
Мадумар поворачивает голову и, недовольно морщась от неуместной шутки, отвечает:
