В рыбный цех с палубы рыба попадает через бункера и загружается в морозильные ванны. Это большие деревянные и брезентовые чаны. В них находится вода и лед. Температура тела рыбы на палубе под жгучими лучами солнца быстро повышается. Поэтому в чанах со льдом и холодной водой рыбу охлаждают и в корзинах подают на разборочные столы[6]. Здесь рыбу прежде всего сортируют. В уловах вместе с сардиной много сорной рыбы. Кроме того, сорной считается и очень мелкая сардина, не имеющая так называемой промысловой длины. На столах промысловую сардину отделяют от остальной рыбы и укладывают в противни. Сорную рыбу в корзинах относят к транспортеру и вываливают на широкую движущуюся ленту, которая доставляет ее в жиро-мучной цех. На кормовой палубе есть большой квадратный люк, обычно закрытый. Этот люк почему-то называется на траулере шнеком[7]. Если в улове преобладает сорная рыба, то есть рыба, не идущая в заморозку, то шнек медленно открывает свою широкую пасть и поглощает содержимое трала. Рыба, попавшая в жиро-мучной цех с палубы через шнек или из рыбного цеха по транспортерной ленте, перерабатывается в кормовую муку — очень ценный продукт для животноводства.
Передо мной лежит противень. Это длинная металлическая коробка с крышкой. В каждую такую коробку укладывают до десяти килограммов сардины. Уложить рыбу в противень без привычки оказывается нелегким делом. Я смотрю, как это делают мои соседи, и стараюсь повторять их движения и не отставать от других. В корзине подают на стол серебристую рыбу, и сразу же к ней тянется несколько рук. Сардину укладывают аккуратными рядами, так, чтобы головы рыбы последующего ряда находились между хвостами предыдущего. Если навалить рыбу в противень как попало, то в него едва войдет 7–8 килограммов. Укладка сардины в противень должна производиться быстро, так как рыбу нельзя долго держать размороженной — она может быстро испортиться. Противни с рыбой накрывают крышками и устанавливают в вагонетку с полками. В каждую вагонетку можно установить 110 противней. Когда все полки оказываются заполненными, вагонетку загоняют по рельсам сжатым воздухом в морозильную камеру. Таких камер на «Успенском» четыре. В каждую помещают по четыре вагонетки. В камерах рыбу промораживают в течение четырех часов при 30 градусах мороза, после чего вагонетки вывозят из камер. Замороженную сардину извлекают из противней, глазируют (снимают с нее корочку льда), упаковывают в картонные ящики и отправляют лифтом в трюм, где рефрижераторные установки поддерживают постоянную температуру воздуха в минус 16 градусов.
Первый час в рыбном цехе проходит для меня быстро, второй медленней, особенно медленно тянется третий час. Зато четвертый пробегает быстрее первого. За четыре часа вахта и наша подвахта уложили всю рыбу, освободили чаны, поэтому ночной подвахте можно спать спокойно: ее сегодня будить не будут. Усталые, но довольные, в 12 часов ночи мы покидаем рыбцех, предварительно убрав за собой рабочие места и отмыв из шланга от рыбьей чешуи сапоги, фартуки и перчатки. Быстро поднимаемся в лабораторию, стягиваем с себя доспехи и, захватив в каюте полотенца, идем в душ.
Вода снимает усталость, и, хотя завтра рано вставать, мы выходим на бак полюбоваться ночным небом. Огромные звезды подмигивают нам с бархатного неба. С трудом удается сориентироваться по знакомым созвездиям. Мы, конечно, очень хотим увидеть Южный Крест — знаменитое созвездие южного полушария, которое сияет на небе тропиков, расположенных и севернее экватора. Но он еще не взошел. Нет на небе и нашей Большой Медведицы— что красноречивее этого может сказать о том, как далеко мы от средних широт? Становится немного грустно от того, что знакомый ковш Большой Медведицы не виден. Низко над горизонтом мерцает Полярная звезда.
«Успенский» лежит в дрейфе. Как только становится темно, сардина «отрывается» от дна и поднимается в верхние слои воды, где ее невозможно поймать нашими орудиями лова. Как и прошлой ночью, вдали светят огни Дакара. Возле нас огоньки калининградцев. Первый день на промысле окончился. Много нового он принес нам с собой. Но и немало отнял сил. Отдыхать теперь придется только во время сна. Но что может быть увлекательнее такой работы, когда целиком захвачен делом, — когда вокруг кипит напряженный труд, когда целый день дышишь соленым морским воздухом, вымывающим из крови усталость, когда вокруг разворачиваются удивительные картины сказочной природы. В такой обстановке не надоест работать всю жизнь.
