На суше и на море 1984 - страница 12
— Каспийское море, где не только ловят рыбу, но и добывают нефть и газ, за последнее время стало значительно чище, — свидетельствует Владимир Хаджиханов, директор Ленкоранского рыбокомбината имени Нариманова.
Мы встретились с ним на пирсе, куда после ночного лова возвращались сейнеры.
— Пока мы в основном ловим кильку, — директор показывает ящики, наполненные сверкающей на солнце серебряной массой. — Но увеличение кефали, завезенной сюда, кстати, из Черного моря, заставляет нас серьезно подумать и о ее промышленном лове.
За десятую пятилетку комбинат дал стране свыше полумиллиона центнеров рыбы, в 5 раз увеличил выпуск консервов. В одиннадцатой значительно возрастет производство копченой продукции: сейчас полным ходом идет реконструкция коптильного цеха.
Рыбная продукция уже сейчас играет заметную роль в рационе питания советских людей. В расчете на душу населения в СССР потребляется около 18 килограммов рыбы в год. Согласно Продовольственной программе, этот показатель к 1990 году возрастет до 19 килограммов.
— Основные наши усилия, — продолжает директор, — мы сосредоточиваем на создании прямого конвейера «причал — цех — вагон», чтобы дары моря без задержки поступали к потребителю.
Каждый вечер (волнение 4–5 баллов им не помеха) сейнеры уходят в море, чтобы к утру с трюмами, полными рыбы, вернуться к родному причалу. Однако, как бы ни развивалась техника рыболовства, на мелководье, где сейнеру не пройти, добрая старая сеть еще долго будет основным орудием лова.
В бригаде прибрежного лова, которой руководит Ганифа Наджафов, кавалер ордена Трудового Красного Знамени, вместе с ним работают еще четыре его брата. В окрестностях Ленкорани ему знаком каждый отрезок береговой линии.
Темной летней ночью, когда в небе еще висели крупные южные звезды, мы вместе с Ганифой Наджафовым подошли к берегу, где уже собралась вся его бригада. В высоких рыбацких сапогах, в оранжевых прорезиненных куртках, накинутых на свитеры (рассветы на Каспии холодны)…
Лодки медленно отрываются от берега. На носу первой из них стоит бригадир и ритмично опускает в воду длинный шест — по удару рыбы об него он определяет величину косяка. Затем длинная, почти двухкилометровая сеть окружает рыбу.
Пока рыбаки вытаскивают сеть на берег, беседуем с бригадиром.
— Солнце дает жизнь всему живому: и человеку, и растениям, и рыбе. Как огурец, выращенный в открытом грунте, вкуснее парникового, так и рыба, выловленная на мелководье, намного вкуснее глубинной.
За один замет берут обычно около десяти центнеров рыбы. Когда повезет, бывает и по двадцать. Тогда бригаде одной не справиться с тяжелым неводом (вытягивает его трактор, но подправлять его приходится руками), и на помощь приходят жители соседнего села Нижний Нувади. Работают ли они на чайных плантациях или в овощеводческих бригадах, они, как и их предки, в душе остаются рыбаками. Да и можно ли остаться равнодушным, глядя, как медленно сужается пространство воды, окруженное сетью, как бурлит там рыба, пытаясь выпрыгнуть в открытое море.
На специальном баркасе пойманную рыбу — кутум, сазан — везут на рыбокомбинат.
На берегу остаются рыбаки (надо аккуратно сложить сеть — завтра снова в море) и ребятишки с удочками: на Каспии клюет.
Ленкорань в переводе с местного диалекта означает «дома из камыша». В болотистой долине реки Ленкорань жители издавна рубили камыш, плели из него циновки, обмазывали их глиной и из такого подручного материала строили дома. Всем они были хороши: летом прохладно, зимой тепло, только камышовые стены — прекрасный горючий материал, и пожаров за двухсотлетнюю историю города насчитывалось великое множество.
Для сегодняшней Ленкорани, особенно для ее центральной части, название это явно устарело. Ярко-красные гряды роз, великолепие фонтанов и светильников, четкие квадраты плит, устлавших бетонным ковром главную площадь, придают городу тружеников праздничный вид.
Из окна кабинета первого секретаря Ленкоранского горкома Компартии Азербайджана Дильрубы Джамаловой мы любуемся панорамой города, пока хозяйка заканчивает срочный телефонный разговор. Звонкая восточная речь то и дело перебивается знакомым русским словом «вагоны», и мы сразу же понимаем: сейчас решается судьба урожая.
