Вот тогда-то и решают Морозов, Гринталь и другие удоканцы пробить к месторождению зимник от Могоч, где базировалась экспедиция, до Наминги…
Зимник был пробит, об этом и шла речь в начале главы. Он сослужил огромную службу: за четыре года были полностью разведаны и оценены недра Удокана. В 1965 году геологи защитили свой отчет в Государственной комиссии по запасам. Сомнений не — было: Удокан — одно из крупнейших месторождений меди!
За открытие выдающегося месторождения группе геологов, в которую, естественно, вошли и Морозов и Гринталь, в 1966 году была присуждена Ленинская премия.
И едва ли не сразу после защиты в Государственной комиссии Удокан… снова «свернули». Почему? А потому, говорили геологам, что теперь все ясно. Запасы большие, но взять их на сегодняшний день невозможно. Нет дороги!
Тяжело переживали такой финал геологи. Но Морозов всюду говорил:
— Я не сомневаюсь, что к Удокану вернутся в ближайшие годы, вернутся обязательно.
Его слова стали пророческими. К Удокану пришла дорога. Байкало-Амурская магистраль. Самыми тесными узами оказалась она связанной с Удоканом и другими месторождениями. Ради них она, собственно, и пришла сюда, трасса сокровищ, дорога, сделавшая реальными для народного хозяйства удоканскую медь, чульманский уголь, алданское железо, слюду, золото…
Михаила Ивановича Королькова ныне уже нет в живых… Эдуард Францевич Гринталь увлекся геологией моря, и сейчас он в Риге, готовится к странствиям. Федор Мефодьевич Морозов в Москве. Заместитель министра геологии РСФСР. Куратор, как принято говорить, геологии Востока — от Урала до Камчатки. Это круг его обязанностей и интересов. Внутри этого круга есть еще один, восходящий к столь дорогому ему Удокану.
— Вот выезжаю сейчас на БАМ, на трассу, — говорит Морозов. — Выезжаю с настроением. Два события порадовали нас, геологов. Даже и не знаю, какое из них главное. Удокан раскрылся. «Признался» нам, что он не только медный, но и железный, весьма перспективный железорудный район. Это первое. Второе: Удокан раскрылся не только нам, геологам, сегодня можно готовить месторождение под промышленные разработки: к рудам идет дорога. И это, конечно, большое событие.
Мы встретились с Федором Мефодьевичем в его кабинете в министерстве. Тысячи верст (да и несколько месяцев) отделяли этот кабинет и эту встречу от комнатки техотдела изыскательской экспедиции Мосгипротранса, где встречались мы с М. Л. Рексом. Главный инженер проекта Магистрали с гордостью, с увлечением говорил о геологии районов, по которым пройдет трасса. Здесь, в Москве, в кабинете, украшенном весомыми глыбками минералов, с огромной заинтересованностью, с признательностью говорилось о Магистрали.
— Мы получили возможность развернуть самые широкие исследования — от фундаментальных до прикладных. Развернуть на колоссальной территории — от Урала до Тихого океана. Координация работ, снабжение многочисленных экспедиций с созданием Магистрали уже не проблема… Есть вопросы, очень, казалось бы, далекие от Байкало-Амурской магистрали, от дороги вообще, — литология горных массивов Забайкалья, так называемых байкалидов, происхождение этих массивов, попросту говоря «родившихся» 600 миллионов лет назад. Вопрос планетарного характера, поскольку наши Удокан, Кодар, Северо-Муйский и Южно-Муйский хребты — ровесники и, возможно, близнецы Кордильер, Альп, мощных горных цепей, поднимающихся со дна океанов. Мировая геологическая наука заинтересована в пашем «ответе», а возможен он лишь с помощью дороги — Магистрали.
Конечно, открыть месторождение — счастье. Но еще большее счастье для геолога, — сказал в заключение Морозов, — видеть свое месторождение освоенным, «работающим» на страну. Магистраль подарила нам это счастье. Но мы, геологи, — народ благодарный. Долг платежом красен. С Магистралью у нас появился общий, взаимный счет. Стройка разворачивается, ей нужны материалы, и ближайшие геологические работы в районе трассы должны обеспечить строительство щебнем и водой, песком и гравием. Инженерно-геологические исследования в этом направлении и составляют одну из главнейших задач нашей министерской межведомственной группы.
