Самохин посмотрел на часы. Лицо его стало озабоченным.
— До выхода на связь осталось шесть минут. — И обернулся к ожидающим его людям: — Восстанавливать электролинию начнем немедленно…
4
После томительного ожидания, вынужденной бездеятельности на Самохина обрушился шквал донесений, вопросов, телефонных разговоров. За стеной в приемную непрерывно входили люди. Заглядывали они и в кабинет начальника комбината. Все это быстро вернуло его в привычное состояние собранности, готовности к действию.
Только что он торопил бригаду поскорее выйти на установку столбов для электрической и телефонной линий, а сейчас резко отчитывал заведующую столовой, запоздавшую с обедом и задержавшую выход рабочих:
— …Никаких причин для канители с обедом не было и быть не могло. Если у вас находятся уважительные причины, что тогда скажут люди, работающие на улице. В мороз, в ветер. По сравнению с их трудом у вас санаторий. Не желаю ничего слушать. Обеспечивайте питанием…
Завстоловой пыталась возразить, оправдаться. Самохин увидел Люсю. Она вошла в кабинет бледная. В широко раскрытых глазах девушки виднелся страх.
— Я сказал все! — Самохин положил бормочущую трубку и подошел к дочери. — Что с тобой?
— Шихов не вышел на связь.
— Не вышел? — Самохин оторопел. Всего ожидал он, только не этого. А дочь смотрела на него, ждала. Она все еще верила в силу и всемогущество отца.
— Запроси ракетами, — сказал он. — Пускай покажут свое местонахождение.
Люся качнула головой.
— Запрашивали, — понял Самохин.
— Две банки ракет сожгли.
Самохин задумался.
— Где Буркова?
— Готовит аварийную группу.
Люся помолчала, выжидая, что скажет отец. Потом она посмотрела на него и глухо сказала:
— Я пойду с Клавой Бурковой.
По тону каким это было сказано, Самохин понял: дочь не спрашивает разрешения, даже не ждет его согласия, а лишь сообщает о своем решении. На этот раз он не смог возразить. Люся пойдет на Кекур. Да имел ли кто право удерживать ее? Разве он сам на месте дочери поступил бы иначе?
— Пойду готовиться, — сказала Люся.
И вышла из кабинета.
Самохин не успел ничего сказать. Настойчивый звонок телефона вернул его к столу.
— Слушаю. Шахта? Говорите, рыхлый снег? Надо дать ему осесть. Сколько понадобится на это времени? Я тоже не специалист по снегу, а приходится… Разберитесь на месте, тогда и решим. Тракторы уже вышли. — Он увидел в дверях Клаву Буркову и нетерпеливо закончил: — У меня все.
Буркова, подтянутая и крепкая даже в полнящем ее лыжном костюме, остановилась в нескольких шагах от стола и доложила:
— Товарищ начальник штаба! Аварийная группа в составе семи человек готова к выходу в горы.
— Быстро вы!.. Молодцы! — Стараясь не выдавать охватившего его волнения, Самохин несколько переигрывал. — Молодцы!
— Мы были наготове, — ответила Буркова.
На круглом лице ее, усеянном мартовскими веснушками, не было и тени тревоги. Серые с легкой прозеленью глаза смотрели из-под падающих на лоб рыжих кудряшек спокойно. Что это? Уверенность знающего свои силы человека или же самонадеянность молодости?
— Действуй решительно, — напутствовал Буркову Самохин, — но не забывай и об осторожности.
Ему хотелось добавить, чтобы Клава не давала Люсе горячиться, но неловко было выделять дочь. Он с силой пожал маленькую крепкую ладонь девушки.
— Жду с удачей.
Трактор со спасательной группой тарахтел где-то на краю поселка, когда к управлению подошла запыхавшаяся Люся. В руках у нее были лыжи, за плечами рюкзак. Она оглядела пустое крыльцо, улицу и вбежала в приемную.
— Где Клава Буркова?
Анна Павловна вместо ответа показала рукой в сторону Кекура.
Лишь сейчас Люся поняла, что за выхлопы она слышала в стороне ведущего к горе проулка. Она привалилась плечом к стене. Глаза ее сузились, смотрели неприязненно.
— Ушли! Без меня…
— А кто знал? — растерянно спросила Анна Павловна.
Такого Люся в жизни не испытывала. Почему ушли без нее? Отец бережет! Не хочет, чтобы дочь рисковала. Но с Клавой Бурковой пошли ребята менее подготовленные. А она, горнолыжница, опять осталась в поселке. К черту! Надо взять лопату и разгребать снег, таскать тяжести… Что угодно, только не безделье в такую пору.
