Берзин настаивал на назначении главнокомандующего. Но республиканское правительство, поддерживаемое различными соперничающими друг с другом партиями и фракциями, не хотело учреждать такой пост. Берзин же тем временем нашел подходящего генерала. Хосе Миаха был хорошим воякой без всяких политических амбиций. В течение нескольких недель в ноябре 1936 года он все же добился назначения Миахи, который сохранял за собой пост главнокомандующего до окончания гражданской войны.
Между тем Артур Сташевский прилагал все возможные усилия, чтобы отдать контроль над финансами республики в советские руки. Он хорошо относился к Испании и испанцам. Он был увлечен своей новой работой, ему казалось, будто он заново переживает те годы, когда двадцать лет назад принимал участие в русской революции.
В лице Хуана Негрина, министра финансов мадридского кабинета, он нашел добровольного помощника в осуществлении своих финансовых схем. Мадрид практически не мог легально покупать оружие ни на одном мировом рынке. Испанская республика депонировала значительную часть своего золотого запаса в парижских банках в надежде импортировать военное снаряжение из Франции. Однако возникла непреодолимая трудность: французские банки отказывались отдавать золото, потому что Франко угрожал им предъявлением иска в случае своей победы. Иски такого рода мало беспокоили Кремль, находящийся далеко от Испании, главное, чтобы золото оказалось в его руках. Сташевский предложил отвезти испанское золото в Советскую Россию, а в обмен на него поставить Мадриду оружие и военное снаряжение. Именно через Негрина он добился этой сделки с правительством Кабальеро.
Каким-то образом слухи об этой сделке проникли за границу. В иностранной прессе раздались обвинения в адрес Кабальеро, который заложил часть национального золотого резерва в обмен на помощь Советов. 3 декабря, когда уже полным ходом шла подготовка к транспортировке этого золота, Москва официально отрицала само наличие такой сделки так же, как она всегда отрицала советскую интервенцию в Испании. В нашем узком кругу Сташевского стали в шутку называть «самым богатым человеком в мире», поскольку испанская казна находилась тогда в его ведении.
Беседуя со Сташевским в ноябре в Барселоне, я понял, какими будут следующие шаги Сталина. Сташевский не делал секрета из того, что Хуан Негрин станет новым главой мадридского правительства. В то время фаворитом Кремля все считали Кабальеро, но Сташевский уже подобрал его преемника в лице Негрина.
Кабальеро был настоящим радикалом, революционным романтиком. Кроме того, он не одобрял действий ОГПУ, которые под руководством Орлова начинали в Испании, как и в России, превращаться в обширную чистку всех диссидентов, независимых и антисталинистов. Партия на всех них без разбора ставила клеймо «троцкисты».
Что же касается доктора Хуана Негрина, то, с одной стороны, обладал всеми качествами политика-бюрократа. Несмотря на свое профессорское звание, он был человеком дела и выглядел как бизнесмен. Он принадлежал как раз к такому типу людей, которых Сталин считал подходящими для своих надобностей. Как и генерал Миаха, он мог бы стать отличным фасадом, который можно демонстрировать Парижу, Лондону и Женеве. Он умел производить впечатление на внешний мир, защищая «солидный» и «добропорядочный» характер испанской революции. Но, с другой стороны, никто не мог упрекнуть его в нереволюционных взглядах. У него была русская жена, и, будучи человеком практичным во всех отношениях, доктор Негрин приветствовал чистку неконтролируемых элементов и «смутьянов» в своей стране, пусть даже эта чистка проводилась чужими руками – руками Сталина.
И конечно, доктор Негрин видел единственное спасение своей страны в тесном сотрудничестве с Советским Союзом. Ведь было очевидно, что помощь могла прийти только с той стороны. Он был готов ладить со Сталиным во всем, жертвуя чем угодно ради этой цели.
Все это как раз и обсуждалось в Барселоне, когда я был там – за шесть месяцев до падения правительства Кабальеро. Перемены потребовали много времени. И они были наконец осуществлены с помощью заговора, который устроило ОГПУ в Барселоне. Официальный советский посол Марсель Розенберг произносил речи и появлялся на публике, однако Кремль никогда не считал его значимой фигурой. Всю работу, необходимую Сталину, тихо, но очень эффективно делал Сташевский.
