«Э, нет, тут что-то неладно», — сделала вывод Вера Николаевна и показала рюкзак отцу.
— Ясно. Полярный путешественник собрался в поход, — нахмурился Виктор Сергеевич.
Как только Петя вернулся из школы, он сразу же услыхал голос отца:
—Зайди-ка, Петя, ко мне на минутку.
Петя подозрительно взглянул на подушку, под которой прятал рюкзак, и, стараясь придать себе непринужденный вид, вошел в кабинет к отцу.
— Ну, как у тебя дела? Завтра выходной день — может, сходим капканы на песца поставим? Ты же любишь охоту.
— Да... Но, может, еще рано капканы ставить? — потупился Петя.
— Почему же рано? Охотники поставили капканы уже два дня назад.
— А-а-а, вот как... Я и не знал, — неопределенно протянул Петя.
— Я вижу, тебе хотелось бы провести выходной день как-нибудь по-другому?
Петя подозрительно глянул на отца, нахмурился, что-то обдумывая.
— Помнишь, ты говорил, папа, чтобы я советовался, если в голову мне придет что-нибудь тайное? — спросил он, глядя отцу в глаза.
— Как же, как же, помню и, признаться, жду, когда же ты наконец скажешь мне что-нибудь в этом роде, — подавил улыбку Виктор Сергеевич.
— Так вот, такое время пришло, папа, — полушепотом сказал Петя и побежал на цыпочках к двери, чтобы прикрыть ее поплотней. — Только не говори пока маме. Не потому, что я не уважаю ее или еще что-нибудь, а просто... Ты же знаешь, что мама испугаться может.
— Да, да, понимаю, — кивал отец.
— Так вот, мы узнали, что ты и председатель сельсовета сумели доказать Экэчо, что Тавыль должен учиться. И вот мы, то есть я, Кэукай и Эттай, решили съездить за ним на собаках в тундру. В этой экспедиции я буду главным полярным путешественником, а они — моими проводниками. Помнишь, как у Арсеньева Дерсу Узала?
— Как же, как же, помню. Очень хороший человек был Дерсу Узала.
— А Арсеньев? — спросил Петя и тут же ответил сам: — Арсеньев был замечательный путешественник!
— И насчет Арсеньева я с тобой согласен. — Виктор Сергеевич положил ногу на ногу.
— Долго спорили Кэукай и Эттай, кто из них будет проводник гольд[13] Дерсу Узала, — блестя глазами, продолжал рассказывать Петя. — И наконец мы решили так, что оба они будут Дерсу Узала. Понимаешь, сразу два Дерсу Узала!
— Да, понимаю. Спор, конечно, разрешен замечательно. Почему бы действительно не быть двум Дерсу Узала? — согласился Виктор Сергеевич и, немного подумав, спросил:— А вот скажи мне, Петя: как ты представляешь себе путешественника? Ведь ты читал о Дежневе, о Миклухо-Маклае, о Пржевальском, даже в книги мореплавателя Василия Михайловича Головнина заглядывал...
— А как же! Конечно, заглядывал. Я, если хочешь знать, папа, в свою специальную тетрадь, которая называется у меня «Учебник путешественника», отдельные места из книги Головнина переписал...
Петя бросился к своему рюкзаку и вскоре принес толстую общую тетрадь, завернутую в хрустящую непромокаемую бумагу.
В тетради действительно было много выписок из книг путешественников. Выписки перемежались с раскрашенными рисунками, которые Петя срисовал из тех же книг.
— Вот здесь у меня Головнин, — показал Петя, — а вот тут я слова выписал его... вот это, что красной рамкой обведено... Видишь, он говорит, что ум и... — как он еще пишет? — обширные дарования достаются в удел всем смертным, где бы они ни родились. А дальше вот пишет, что если бы собрать детей со всего земного шара и дать им одинаковое воспитание, то из темнокожих вышло бы не меньше великих людей, чем из детей с белыми лицами...
— А скажи, Петя, почему ты в свой «Учебник путешественника» выписал именно эти слова? — спросил Виктор Сергеевич.
— А ты, папа, забыл разве, что я учусь с мальчиками и девочками чукчами? — ответил Петя вопросом на вопрос. — Вот как раз и получилось: в школе нашей собрались и русские и чукчи, есть два ламута, один коряк, а Пурлис, который учится в седьмом «Б», — латыш, и никакой разницы нет между нами! Вот увидишь, что Кэукай когда-нибудь будет знаменитым художником, а Эттай что-нибудь такое изобретет, что все прямо ахнут. Очень он машины любит. Эттай и печку машиной считает, внутри которой ходит огонь. И потом на математику у него башка сильная... Вот потому я и выписал эти слова из книги Головнина...
