— Заметил я, что последнее время ее как будто бросало в дрожь, когда она на меня смотрела. Так что и я поползу тоже. А то убежит, если увидит меня...
— А все же какая она? — поинтересовался Кэукай.
—Такая... — неопределенно взмахнул руками Эттай. — Голова, руки, ноги...
— Ну да, конечно, и глаза есть, — иронически заметил Петя.
— Да, да, и глаза и уши есть, — не чувствуя насмешки, подтвердил Эттай.
—Э, разве от него добьешься толку! Пойдем сами посмотрим, — предложил Кэукай.
Пригибаясь низко к земле, мальчики побежали к яранге Эттая. Недалеко от яранги они легли на землю и, укрываясь за бочками и камнями, поползли по-пластунски. Когда Пете казалось, что Эттай слишком громко сопит, он поворачивал голову и, делая устрашающие глаза, просил дышать тише.
Девочки заметили подползающих к ним мальчиков, удивленно переглянулись и на время прекратили игру. И, хотя Пете, Кэукаю и Эттаю было совершенно ясно, что они уже давным-давно замечены, все трое упорно продолжали ползти. Соня не выдержала, пошла к ним навстречу и с серьезнейшим видом спросила:
— Интересно, вы всегда так, на животе, ходите или иногда ногами тоже?
Друзья прижались к земле, а затем смущенно переглянулись, как бы говоря друг другу: «А и вправду мы очутились в каком-то глупом положении».
— А чего же? Если хочешь знать, мы и на спине ходить можем, — заявил Эттай.
Петя встал на колени.
— Ну и удивил! Я вот на руках ходить умею! — похвастался он.
— А ну-ка, походи,—доверчиво наклонилась над ним Соня.
Петя встал, отряхнулся от мусора и, состроив рожицу Эттаю, воскликнул:
— Эх, ты, а говорил, что она пугливая, как дикий олень! Показать им, что ли, как на руках ходят?
— Показать, конечно, показать! — горячо поддержал Петю Кэукай.
Соня ему очень понравилась, и сейчас он ругал себя за то, что до сих пор не выучился у Пети ходить на руках и не может изумить русскую девочку своей ловкостью.
И тут Кэукай вспомнил, что никто из всего класса не умеет лучше него делать пятерной прыжок[12] с места. И только он об этом успел подумать, как Петя дернул его за рукав и сказал:
— Я похожу на руках, а ты покажи свой пятерной...
Кэукай посмотрел на друга с благодарностью:
— Хорошо, что ты вспомнил об этом!
Эттай стоял чуть в стороне и, усиленно вращая носком растоптанного торбаза, не отрывал от Кэукая невеселых глаз.
— А ты, Эттай, покажешь девчон... то есть, — запнулся Петя, — девочкам, как мечешь аркан.
Грустное лицо Эттая мгновенно просветлело.
А Соня и Кааля, обнявшись так, как это могут делать только девочки, терпеливо ждали, когда же наконец мальчики начнут демонстрировать перед ними свою ловкость.
Пять дней носило Экэчо в море на льдине, пока не подобрал его пограничный катер.
Истощенного и окоченевшего Экэчо положили в поселковую больницу. Долго он лежал с закрытыми глазами, пока не почувствовал, что кто-то взял его за руку. Экэчо открыл глаза. Перед ним сидел полный человек в белом халате с чисто выбритой головой. «Это, кажется, новый доктор, который с парохода сошел», — подумал Экэчо, разглядывая добродушное лицо человека с темно-серыми глазами за толстыми стеклами очков.
— Ну что, ожил? — улыбнулся человек в халате. — Меня зовут Степан Иванович, а можно просто — Морозов, товарищ Морозов, а еще проще—врач, или, как еще говорят, доктор.
Экэчо изобразил на своем лице некое подобие улыбки, замотал головой: дескать, не понимаю, хотя отлично понял, что говорил ему доктор.
— Не понимаешь? Вот досада какая! — вздохнул Степан Иванович. — Ну ничего, мы с тобой договоримся.
Кухлянка с Экэчо уже была снята. Доктор взял стетоскоп и принялся его выслушивать.
— Так, так... Хорошо... — время от времени приговаривал он, поворачивая пациента с одного бока на другой.
Экэчо морщился, но, однако, не сопротивлялся: чувствовал он себя довольно скверно и надеялся, что врач поможет. «Вот уже каким ты стал: радуешься, что к доктору попал, — невесело подумал о себе Экэчо, но тут же поспешил оправдать себя: — Что ж поделать, если меня притащили к нему! Где шамана теперь взять? Перевелись шаманы на чукотской земле. А Мэнгылю далеко... Однако больше я никогда Мэнгылю не увижу...»
