— Он ничего не сказал. Заправил «волгу», в которой сидели мужчины. Никого не помнит. Ударили по голове и оттащили за будку. Там мы его и нашли.
— Где подполковник Елистратов?
— Он вышел из машины на подступах к городу у первого блокпоста для дачи инструкций. Журавлев угнал его машину, но в город она не въезжала. Ее все гаишники знают.
Полковник резко обернулся. Лицо его было пунцовым, глаза лезли из орбит. Сухарев оцепенел.
— Ты что несешь, дубина! Мой заместитель подыгрывает убийце? Ты так и сдохнешь капитаном! Пошел вон! Как Елистратов появится в управлении — тут же его ко мне. Свяжитесь с Москвой. Мне нужно полное досье на этого сыщика. Все до мельчайших деталей. Понял?
Капитан закивал головой, как китайский болванчик, речи он лишился с первым выкриком. Через секунду его сдуло из кабинета.
Духонин вернулся к своему столу и плюхнулся в кресло, третье за этот год. Еще не научились делать такие, которые способны выдерживать его вес. От злости у него сводило челюсти. Весь день пошел насмарку, а он наметил на сегодня много личных дел. Полковник не любил, когда ломают его планы.
Духонину стукнуло шестьдесят, и полжизни он отдал органам. Начинал с постового. Понятно, что служба наложила свой особый отпечаток на и без того нелегкий характер милиционера. Быть другим он не мог и не хотел, уже не мальчишка. В закон и порядок полковник никогда не верил. Он умел служить и угождать начальству, а остальное — всего лишь грязная работа мусорщика. Попался — сиди. Не попался — воруй дальше. Ходить, рыскать, вынюхивать — все это по молодости хорошо, пока не надоело. А последнее время полковник и вовсе перестал ловить мышей. Все в управлении знали, что он отгрохал себе дворец в три этажа у берега и только дни считает до увольнения. Все. Свое получил — и сваливай.
Об Елистратове он еще позволял себе думать. Толковый парень, с характером, молодой, энергичный. Пусть садится в его кресло. Посмотрим, как хозяева сумеют с ним договориться. Духонин хотел напоследок подложить своим боссам свинью. С Елистратовым всем придется считаться. Не каждому этот орешек по зубам. Но это потом, а пока он хозяин в доме, и все должно подчиняться его законам. Никакой самодеятельности он не потерпит. Случай на шоссе полковника почему-то тревожил. Чутье подсказывало, что это не рядовое дело, тут попахивает скандалом. Только этого ему не хватало. Уж лучше пусть банкиров и коммерсантов режут, но только не политиков. Он прекрасно знал, что в выходные намечается большой заезд «трепачей» из Москвы. Так он называл членов Думы. В городе должно быть тихо. Сейчас он остался за главного на всем курорте. Все тараканы по щелям попрятались. Мол, давай, Духонин, командуй, отдувайся за всех. Тебе терять нечего.
В дверь постучали.
— Войдите, — гаркнул полковник командным голосом.
Елистратов вошел и остался стоять в дверях. Он привык с первого взгляда оценивать настроение начальника. Но сейчас не брался ставить диагноз. Полковник сидел как истукан и тупо разглядывал вошедшего.
— Я в курсе, можешь не паясничать, — рявкнул Духонин. — Зачем отпустил убийцу? И без лапши на уши. Говори по делу. Двадцать слов, и все на местах.
— Это же не бытовуха, не шпана и не грабеж. Политикой за версту воняет. Журавлев — подстава. Он пустое место. Я лучше присмотрю за ним. Из города он не уйдет. Сам себе вынес приговор. Удрал. Чего вам еще надо? Не вижу смысла держать его в камере. Успеется. На него все равно выйдут убийцы. Газеты с его портретом уже во всех киосках штабелями лежат. Либо они захотят его добить, либо возьмут в оборот. Ребята не нашли, что искали. Они так просто не успокоятся.
— Ишь, какой ловкач нашелся! Этот колобок уже ушел от тебя и еще раз уйдет. В демократию играешь?
— Дайте мне двое суток, и я распутаю этот клубок. Я вас никогда не подводил.
— Черта тебе лысого, а не двое суток! Займешься порядком на улицах. Гости из Москвы жалуют, вот и командуй участковыми, коли ни на что другое не способен.
— Я убежден, что убийцы насмехаются над нами. Но, узнав, что Журавлев на свободе, они засуетятся. Сыщик может стать хорошей приманкой, и мы возьмем их с поличным.
