Вдруг Джудит почувствовала резкую слабость, ей захотелось на что-нибудь опереться. Все тело покрылось ледяным потом, особенно бедра и верхняя часть ног: на мгновение Джудит показалось, что ей не удалось справиться с мочевым пузырем.
– Оставляю вас вдвоем, – раздался голос специального агента, все время державшегося в отдалении. – Если буду нужен, я – у Робина.
Сыщик вышел, аккуратно притворив за собой дверь. Услышав имя Робин, Джудит попыталась представить сына, находившегося там, за перегородкой. Она надеялась, что сейчас, после всех этих лет, проведенных в разлуке, на нее внезапно нахлынет радость, но ничего не происходило.
«Поздно, – сказала она себе, – я слишком долго ждала, что-то во мне умерло».
Ей вспомнились страшные слова, однажды произнесенные соседкой, когда та пришла к ним на ферму. Женщина была замужем за военным, первоклассным летчиком, не вернувшимся с вьетнамской войны. Она считала его погибшим (пропавшим без вести, согласно уставной терминологии), пока в один прекрасный день – через четыре года после исчезновения – муж вдруг не появился из небытия.
«Прошло чересчур много времени, – призналась тогда соседка. – Я его еще любила, но так, как любят покойников, – с обязательным портретом на камине. Он для меня уже не был… из плоти и крови, стал призраком. Разве можно жить с призраком?»
Не превратится ли и для нее Робин в призрак?
Ее собеседница присела на стул. По тому, сколько усилий прикладывала психолог, чтобы казаться спокойной, Джудит заключила, что не все идет гладко. На вид ей было около сорока лет, крашеные рыжие волосы, черный костюм. Довольно привлекательная, хотя нос и рот великоваты. Наверное, гречанка или итало-американка с холеными ручками истинной горожанки. Джудит уже в который раз подумала о своих неухоженных руках, и ей стало стыдно.
– Меня зовут Санди Ди Каччо, – объявила рыжеволосая. – Я здесь для того, чтобы вам помочь. Случай, с которым мы столкнулись, не совсем обычный… – Она помедлила, чуть прикусив нижнюю губу, что выдавало ее волнение. – Когда к нам привели Робина, нас очень удивило его поведение. С достоинством и без малейших признаков безумия он всякий раз, когда мы его о чем-нибудь спрашивали, в ответ только называл свое имя, титул и воинское звание. Он действовал в полном соответствии с Женевской конвенцией, регламентирующей поведение военнопленного. И это не было шуткой или издевкой: ребенок вел себя совершенно естественно.
Джудит всплеснула руками, ничего не понимая.
– Подождите, – с трудом выговорила она, – какие титулы, какие звания? О чем речь? Ведь это десятилетний мальчишка, а не офицер военно-воздушных сил, посадивший свой самолет на вражеской территории!
– Знаю, – мягко ответила психолог, чтобы успокоить Джудит. – Но Робин фантазирует, пребывает, если так можно выразиться, в иной реальности.
– Вы хотите сказать, что он… сумасшедший?
– Конечно, нет. Фантазирование – особое защитное поведение – часто используется детьми, когда они оказываются в неблагоприятной или враждебной для них среде. У всех детей в тот или иной период времени наблюдается синдром фантазирования, это неизбежная фаза их развития. Все подростки, например, проходят через стадию мифомании, или мнимой лживости: они изобретают несуществующие родственные связи. Вам не приходилось слышать такое: «Мои мать и отец на самом деле не мои родители, они меня усыновили, в действительности я сын очень важной персоны…» Излюбленный прием. Иногда они придумывают друзей. И представьте, такой «семейный роман» поддерживает их в жизни, помогает им. Обычно это норма, но подобная привычка становится патологией, когда ребята начинают вести себя так постоянно. Тогда мы имеем дело с серьезным психическим расстройством – потерей личностной идентичности.
Джудит с трудом следила за мыслью Сандры. Ей не терпелось поскорее увидеть своего сына. Нет, не прижать его к груди, а именно увидеть . Раньше ей казалось, что она сразу же бросится к нему, задушит в объятиях. Но потом, во время путешествия, по мере того как расстояние между ними сокращалось, она почувствовала, как ею овладевает ледяной ужас. Сильное эмоциональное напряжение словно парализовало все ее чувства. Когда Джудит переступила порог здания Федерального бюро, неловкость ее возросла еще больше.
