«Но ведь он всё-таки задания выполняет», пытался опровергнуть себя Благинин, но тут же и возражал.
«Ну так что ж, это для того, чтобы дым в глаза пустить, мол с заданием я справлюсь, а что больше на себя работаю, это ещё доказать надо, да до этого никому и дела нет. Нет-нет, Андронников — шкурник. И другие это же заметили. Вот и Тимофей Шнурков с ним поссорился, когда договор обсуждали с николаевцами».
— Ладно, посмотрим, что дальше будет… — вслух проговорил Иван и снова задумался, теперь уже о другом: «Отстану я с этой болезнью. Вон как у Тимофея с Салимом дело пошло, каждый день задание перевыполняют, а тут заболел не во-время. Что же делать? Одна надежда на «питомник», а ну как снова оттуда ондатра ушла? Да нет, не может быть! — успокоил он себя. — Приплод дала, теперь не уйдёт. Скорее бы на ноги, да на Епифановский плёс…»
У Сергея Селивёрстовича Прокопьева была давнишняя мечта: организовать в каждом колхозе района звероводческую ферму. Возникла она ещё тогда, когда он работал на звероферме промхоза заведующим складом. Однажды он решил подсчитать, сколько получает звероферма дохода от продажи шкурок лисиц и норок. Он долго перелистывал складские ведомости, стучал костяшками счётов. Наконец, сумма расходов на уход и содержание зверей подсчитана. Вычитает эту сумму из средств, полученных от реализации шкурок в конце года, — и выходит внушительная цифра.
— Ого! — восклицает он удивлённо. — Есть в этом смысл. Вот бы у нас в колхозе завести такую звероферму, озолотились бы.
После этого Прокопьев перечитал десятки книг по звероводству, начал вникать в работу обслуживающего персонала, твёрдо решив вернуться в свой колхоз, расположенный в селе Крутояр, и создать там звероферму. Однако, этому не суждено было сбыться. Директор промхоза Светляков заметил знания Прокопьева в области звероводства и назначил его заведующим промысловым участком. Работа пришлась по душе, и Сергей Селивёрстович остался в промхозе. «Ну вот, тебе и карты в руки, — говорил себе после этого Прокопьев, — Теперь ты, Сергей, должен не только в «Новом пути», а во всех колхозах района организовать зверофермы».
Не раз он заводил разговоры с председателями колхозов, но те обычно отмахивались.
— Куда там с твоей зверофермой!.. Нам за животноводство надо как следует браться. А ты — звероферму…
— Так ведь в колхозе должны развиваться всякие отрасли. Вы только поймите, какая польза от зверофермы: стране — дополнительная пушнина, а для колхоза — большие доходы, — пытался доказать Прокопьев, но безрезультатно.
Своей затеи Сергей Селивёрстович не оставил, была в его характере такая черта: упорство, настойчивость. Ещё товарищи по школе и уличным забавам называли его «внуком Суворова», чем он немало гордился. Многие черты характера претерпели за это время изменения, но эта, так навсегда и осталась.
«С кем бы ещё из председателей поговорить, — думал Прокопьев. — Ну, как не могут люди понять пользу звероферм. Это ж доходная статья для колхоза. Разве с Прудниковым?.. Нет, этот не очень-то сговорчив. Любит по проторённой дорожке идти, когда другими уже всё проверено. С Федичкиным?.. Нет! Со Столешниковым?.. Идея! Фёдор Петрович руководитель умный и по-хозяйски расчётливый. Он сразу поймёт. Поеду к нему, поговорю…»
В конце сентября, когда все организационные вопросы на промысле были улажены, Сергей Селивёрстович заложил лёгкую тележку и выехал в село Переярково, в колхоз «Новая заря».
Столешникова Сергей Селивёрстович нашёл на ферме.
— Селивёрстыч, какими судьбами? — воскликнул председатель колхоза. — Живёшь со своими охотниками, как на выселках, и на люди не показываешься. А мы, брат, смотри, какой скотный двор вымахали, загляденье. Планируем автопоилки и подвесную дорогу установить.
— Хорош, типовой! — похвалил Прокопьев, рассматривая просторное кирпичное помещение с длинными рядами выстроившихся стойл.
Около двух часов водил Столешников гостя по фермам, показывая колхозное богатство. Прокопьев, любуясь чернопёстрыми остфризами, орловской породы рысаками, большим гуртом тонкорунных овец, пекинскими белоснежными утками, радовался вместе с председателем колхозным успехам.
