Закончив вещать на «общество», Иван Федорович развернулся Валерию Силаевичу, давая тем самым понять, что именно от него ждет ответа на свой вопрос.
Мое мнение, видимо, интересовало его в меньшей степени, как и мнения Пуси и Жулика, которые, отвлекшись от изучения окружающего их мира явлений, с выжидательным интересом следили за нами.
Во взгляде Пуси читалась настороженность, словно почуял он, что за словесной оболочкой беседы кроется нечто более важное, чем просто описание событий, и теперь пытался предостеречь нас от роковой ошибки.
«Все ваши представления условны, – казалось, хотел сказать он, – а значит, по своей сущности мало чем отличаются друг от друга. Слова, что тени. Они лишь следуют за мыслями, порой путанными, еще чаще ложными, и не в состоянии выразить подлинную суть вещей. Потому будьте начеку! Нельзя строить взаимопонимание на столь зыбкой основе».
Жулик, напротив, смотрел на нас с надеждой и любопытством. И по тому, как он вилял хвостом и, вскидывая мохнатую голову, поводил черным блестящим носом, чувствовалось, что он искренне верит в возможность согласия между людьми, при наличии, конечно, доброй воли, добродушия и терпимости. Ведь сам то он, Жулик, казалось, так пострадал – пускай по собственной вине, но все же из-за пустяков, можно сказать, ни за что. А вот теперь – все в прошлом, нет ни обиды, ни злобы. Живи себе на здоровье, в дружбе да согласии, радуйся жизни, наслаждайся ее чарующим многообразием.
Валерий Силаевич внимательно посмотрел Пусе в глаза и вздохнул, словно желая сказать, что мысли его понял, в какой-то степени согласен с ними, однако – и такое, брат, бывает! – не разделяет их вполне. Затем, улыбнувшись, подмигнул Жулику и тут же, не дожидаясь ответной реакции с его стороны, обратился к Ивану Федоровичу.
Он начал свои рассуждения неторопливо, как бы продолжая обдумывать то, о чем так страстно говорил Иван Федорович:
– История ваша кажется мне достаточно путаной. Все случившиеся в ней события вы наблюдали со стороны, будучи тогда совсем молодым человеком, без должного опыта и познаний. Естественно, вы регистрировали тогда только то, что казалось вам наиболее занятными, т. е. все второстепенное, что обычно и выходит на поверхность.
– И это были пузыри земли, – сказал я машинально.
– Что-что? – переспросил Иван Федорович и насупился.
– Извиняюсь, это я просто так, обмолвился. На ум пришло, сам не знаю почему, из Блока, кажется.
– А ведь это верный образ! – сказал Валерий Силаевич. – Поди пойми, отчего пузыри эти на земле появляются? Тысяча причин может существовать. Тут тебе и физика, и химия, и геохимия – все задействовано, а пузыри, они так и есть пузыри, может, только по форме чуть различаются.
То же и в человеческой природе. Можно, например, рассматривать человека как физическое тело с ограниченными способностями к восприятию. Нечто вроде биологической машины, состоящей из клеток, тканей и всяческих там органов. Ну, а заодно и братьев его меньших – кошек да собак, так же – как подобного рода машины, только попроще.
Валерий Силаевич улыбнулся и с нежностью посмотрел на Пусю.
– При таком образе мыслей и весь мир выглядит состоящим из отдельных материальных объектов, которые обладают строго определенными и неизменными качествами. Вы, Иван Федорович, для них даже название придумали – фундаментальные свойства.
Время, например, в таком мире линейно, пространство трехмерно, а все события соответствуют цепочкам причин и следствий. Ну, а что касается души, то ее не существует, а все неясности да парадоксы, особенно духовного свойства, объявляются «исключением из правил».
Но наука доказала,
Что душа не существует,
Что печенка, кости, сало —
Вот что душу образует.
Есть всего лишь сочлененья,
Однако имеется и другой подход, на мой взгляд, более и интересный. Согласно ему люди являются не только материальными объектами, но еще и бесконечными полями сознания, превосходящими пределы времени, пространства и линейной причинности. Подобные представления можно найти в мистических учениях. Сущность теургии, например, это «внутренний и чисто умопостигаемый путь восхождения к такому первоединставу, которое охватывает собою и все разумное и все неразумное».
