Я открыл дверцу рядом с собой. Ее плотно прижала земельная насыпь, но я все же выбрался и обошел машину кругом. Бампер был помят, однако, подумал я, руль вряд ли пострадал. Затем подошел к дверце с ее стороны. Уже стемнело, и ее лицо казалось бледным овалом.
– Вы... вы позволяете мне уехать?
– А что, это мысль! – подхватил я. – Однако напоследок запомни кое-что. Первое: никто не знает, что ты была замешана в этом деле, кроме Уити, тебя и меня. Уити мертв, а я не склонен распространяться на эту тему. Так что все упирается в тебя. Второе: если ты заговоришь, то ничего не добьешься. Поверь мне, это дельце не из тех, что раскрываются полицией. Оно будет решено в другом месте и без всяких свидетельств слишком шустрых маленьких девушек с длинными любопытными носами. Их показания могут не понравиться некоторым важным шишкам, эти люди не любят попадать в неудобные положения. Поэтому если ты заговоришь, то почти наверняка будешь убита, и заметь – не мною. Лично я не желаю иметь к этому никакого отношения... А теперь, если подашь машину задом, думаю, тебе удастся вывести ее отсюда благополучно. Сожалею, что помят бампер.
Я пронаблюдал, как она скрылась из виду. Затем повернулся и зашагал в другую сторону.
Автобус доставил меня на Тополиный остров в десять часов вечера. Автобусная станция в центре города была одновременно автозаправкой и закусочной с гамбургерами. В бензине я не нуждался, а вот голод испытывал. Однако решил не привлекать к себе внимание, отправившись сразу же вовнутрь здания, да и подумал, что пищеварение у меня значительно улучшится, если вначале я разузнаю ситуацию. Впрочем, может, и ухудшится – кто знает? Я потянулся, чтобы размять затекшие мышцы спины и ягодиц, заправил рубашку в слаксы, прикрыл полой пиджака рукоятку «Пи-38» и зашагал по левой стороне проезжей части навстречу движению – точно так, как было рекомендовано побитым дорожным знаком. Субботняя ночь заметно увеличила количество машин на дороге. Я старался игнорировать слепящий свет фар с обеих сторон. Казалось бы, человек, постоянно внушающий себе в течение двух лет, что ему нечего держаться за жизнь, в состоянии держать свои рефлексы под строгим контролем. Но инстинкт самосохранения – сильное животное чувство, превалирующее над разумом. А потому время от времени меня так и подмывало броситься в кювет при звуках выхлопных труб грузовиков, напоминающих выстрелы.
Тополиный остров – на самом деле полуостров, а вовсе не остров, как следует из его названия. Что же касается тополей, то их тут почти не сохранилось – большинство деревьев были выкорчеваны теми, кто превратил здешний рыбацкий поселок в курортный пляж. Думаю, не последнюю роль сыграло и то, что, по моим наблюдениям, строители, архитекторы и подрядчики на дух не переносят вида живых деревьев. Они, как мне сдается, не решаются даже приблизиться к месту предполагаемого строительства, пока бульдозеры с корнем не выдерут последние остатки растительности. Возможно, у них срабатывает и комплекс вины: эти люди используют такое огромное количество древесины, что не хотят никакого напоминания о загубленных для этого деревьях. А может, просто не желают сами себе признаться, что это местечко гораздо больше радовало глаз, пока они не наставили тут помпезных коробок пастельного цвета.
Впереди засияла вывеска туристского кемпинга. Мне доводилось слышать, что здесь находятся один или два мотеля, в которых не принимают парочек из автомобилей с номерными знаками штата, пока они не продемонстрируют обручальные кольца, солидный багаж или что-то другое, так же свидетельствующее об их респектабельности. Но кемпинг впереди был явно не из таких. Про него мне было известно, что во время сезона его три или четыре хижины никогда не сдаются больше чем на одну ночь, как бы ни требовали останавливающиеся. Они приберегаются для коротких «деловых» встреч посетителей соседних пивных пабов. Хотя это, конечно, слухи, не могу ручаться за их достоверность. Но есть же люди, которые всегда и во всем видят секс. И можно только удивляться, насколько часто они оказываются правы.
