– Это не «Квин Мэри», но сойдет.
Сатуриано Бескос и капрал Авельянас залегли на опушке перелеска, откуда пологий склон ведет прямо к берегу. Солнце уже низко и окрашивает оранжевыми тонами ветви сосен и тростник. Фалангисты, поставив винтовки на предохранитель, прислонили их к дереву и собираются покурить. На обоих берегах Эбро установилась непривычная тишина. Не слышно даже отдаленных выстрелов и взрывов.
– Гляди-ка, – говорит капрал.
И показывает на две черные точки, движущиеся рядом с какой-то наполовину погруженной в воду штуковиной, – течение сносит их к маленькой песчаной отмели на середине реки.
– Это люди, Сату. Двое.
Бескос достает перламутровый бинокль покойного республиканца, настраивает по глазам и всматривается. И убеждается, что это пробковый поплавок, все, что осталось от переправы или плавучего моста, наведенного красными выше по реке. И, цепляясь за него, двое пытаются добраться до отмели посреди русла. Видны только головы да порой пена, вскипающая вокруг ног, колотящих по воде. Борются с течением – а оно, по всей видимости, сильное и сносит их.
– Дай-ка глянуть, – говорит капрал. – Ой, мать твою… – добавляет он, посмотрев.
И возвращает бинокль Бескосу со словами:
– Приказ был стрелять по всем, кто попытается удрать.
– Был.
– Надо выполнять?
– Тебе видней – ты капрал.
– Надо!
Они быстро переглядываются. Потом почти одновременно хватают винтовки. Бескос, держа палец на скобе, целится в этих двоих, которые наконец добрались до отмели, вылезли из воды и растянулись на песке, втащив туда и поплавок. Движутся они очень медленно, а один помогает другому, поддерживает его. Оба кажутся усталыми и беззащитными, а ведь им, чтобы спастись, предстоит одолеть еще половину реки.
Бескос, прижав приклад к щеке, удостоверяется, что флажок предохранителя поднят. И нажимает на спуск. Звонкий металлический щелчок – но выстрела не происходит.
– Не понимаю, чего это с ней, – говорит Бескос, опуская винтовку.
То же делает и Авельянас.
– Вот и у меня тоже патрон перекосило.
Они снова прислоняют винтовки к дереву, усаживаются в тени и наконец скручивают свои самокрутки. Звенят москиты, назойливо стрекочут цикады.
