После долгого пути добрались к верховьям Лены. Таня с нескрываемым пренебрежением смотрела на неширокую реку, зажатую между крутыми лесистыми берегами. Далеко оставшаяся Кама была милее ее сердцу.
— Погоди, дочка, здесь речка только из колыбельки выпрыгнула, а нам по ней до места еще две тысячи верст плыть, — угадывая Танины мысли, говорил Алексеич.
Очередного рейса парохода ждать было долго, и семейство Шинкаревых погрузилось на отплывающие в Приленск карбаза — что-то среднее между лодкой-плоскодонкой и паромом с высокими бортами.
— Здесь и лодки-то как ящики, — удивлялась Таня.
— Это не ящики, девонька, — с обидой в голосе возразил караванный лоцман, могучий старик с хмурым лицом, заросшим до самых глаз черной кудлатой бородой. Он не торопясь набил трубку и пояснил: — Это самое главное ленское судно. Почитай, весь груз по Лене в низовья на карбазах идет. Эта посудина всю Лену кормит.
Груженые карбаза сцепили в связки, по четыре штуки в каждой, и караван тронулся в далекий и опасный путь. В верховьях Лены много извилистых мелких перекатов, и здесь неповоротливым карбазам угрожает опасность сесть на мель, «присохнуть», как говорят лоцманы. Местами зажатая береговыми скалами река мчится со скоростью горного потока. Малейший недогляд лоцмана может привести к гибельному удару о скалистый откос берега. Даже на удобном и просторном плесе внезапно разыгравшийся ветер может выбросить караван на берег, и, наконец, в среднем течении Лены, на подходе к Приленску, где беспокойная река, ежегодно меняющая фарватер, замывает одни и углубляет другие рукава, можно заплыть в неходовую протоку и остаться там навсегда…
С каждым днем неторопливо плывущие карбаза переносили Таню все дальше и дальше на север, и каждое утро все новые и новые картины, одна красивее и величественнее другой, открывались ее изумленному взору. Высокие откосы берегов почти от самой воды густо заросли частым хвойным лесом. На крутых склонах зеленеют сосны, в распадках и долинах отливают темной синевой мохнатые ели. Когда же солнце, склоняясь к закату, спрячется за скалы, тайга темнеет, и почерневший гребень еще рельефнее выделяется на голубовато-лиловом предзакатном небе. Среди зелени высятся каменистые утесы, их склоны покрыты осыпью разноцветного искрящегося на солнце щебня.
Иногда горы уходят от реки, и она на протяжении сотен километров течет среди долины, покрытой зелеными лугами, желтыми прямоугольниками созревающих хлебов и курчавыми перелесками. Вдоль берега раскинулись селения. Глаз радуют добротные, пятистенные, в большинстве крытые железом дома. Ребятишки шумной толпой высыпают на берег, скатываются по откосу к самой воде и, утопая босыми ногами в прибрежном песке, бегут вслед за карбазами.
Однажды, просыпаясь и зябко поеживаясь от росистого утреннего холодка, Таня услышала обрывки разговора:
— …только и уцелел, — закончил фразу хрипловатый бас.
— А карбаза? — взволнованно спросила Перфильевна.
— Карбаза, — спокойно пояснил бас, — только раз и ударило о скалу, тут они расщепились, хлебнули ленской водицы да под «щеки» все и ушли.
— Господи! Господи! — И выглянувшая из-под одеяла Таня увидела, как мать быстро и мелко крестится, испуганно поглядывая на рассказчика.
— Чего это ты, мама? — спросила Таня.
— Да как же! Ведь вот каких страхов наговорил. Не дай бог, как все правда!
— Вот поближе, тетка, подъедем, тут тебе всю правду сама река окажет, — отвечал лоцман.
Караван приближался к знаменитым ленским «щекам». Издали «щеки» похожи на огромные, распахнутые настежь ворота. Оба берега почти сходятся и теснят реку отвесными серовато-ржавыми скалами, сдавливая ее живое струящееся тело. Стиснутая река с бешеной яростью бьется о каменистые берега. Отраженные от кручи потоки переплетаются в бурливых водоворотах, прорезывая глубокими воронками поверхность реки.
— А это что за избушка на курьих ножках? — спросила Таня, увидев крошечный, окруженный кривобокими сосенками домик на вершине правобережной скалы, когда карбаза приблизились к «щекам».
— Сторожевой пост, — пояснил лоцман. — На нижнем выходе такой же. Сейчас постовой передаст туда: «В «щеки» вошел караван», и все суда, которые плывут снизу, будут ожидать нас на нижнем плесе. В «щеках» узко, разминуться негде.
