Вот так – не больше и не меньше. Что же теперь держит меня на этой проклятой войне? Не испытываю ни малейшего желания продолжать сражаться за страну, обуреваемую манией величия, во имя которой приносятся гекатомбы жертв собственного народа, а генералы соглашаются принять с огромным трудом добытые разведданные только за большую взятку.
Совесть моя полностью чиста. Чиста со всех сторон. Даже обещание, данное подполковнику Кудрявцеву исполнено – я действительно помог «братскому народу», в трудный час, но час этот прошёл. Сейчас на нашем аэродроме избыток и пилотов и самолётов, собираются формировать второе авиационное отделение, ну а мне пора домой.
Вот смех. Самовлюблённый тупица Продан дал мне безукоризненный повод немедленно покинуть Мустафа-пашу. Вечером, когда я, по обыкновению, направился в офицерское собрание, чтобы объявить о решении отправиться на родину, меня не пустили в палатку. Вышедший мне навстречу «господин барон» с напыщенным видом заявил, что я не являюсь ни офицером ни дворянином, и потому не имею право присутствовать в благородном обществе истинных аристократов, куда был допущен лишь по недоразумению.
С удовольствием плюнул в его жирную харю, и свалил скотину ударом в голову. Аплодисменты русских лётчиков «Щетининцев» были мне наградой, а отказ Продана от дуэли, предложенной ему немедленно, окончательно обесчестил его в глазах окружающих, несмотря на смешные заявления, что дворянин не может ронять своего достоинства в дуэли с грязным смердом.
К вечеру всё готово. На прощание я получил от Щетинина царский подарок – новенький мотор «Гном лямбда-7» взамен окончательно изношенного сердца «Зари» и транспортировочный контейнер. Он, конечно, попроще тех, в которых живут лётчики, но для аэроплана в самый раз. Утром я перелечу к столице, куда уже приедет отправленный после обеда контейнер, разберу аэроплан, и скоро с комфортом доберусь до родной Одессы. Признаться, мне порядком надоела эта война, и я очень рад, что моя страна живёт мирной жизнью. Но вам, господа жандармы, я обещаю отомстить. Вы ещё пожалеете, что Тимофея Ефимова не оказалось в числе жертв того взрыва.
