– Это он подает знак, что уже всех собрал, – довольным тоном заметила Глория. – Несколько отбившихся овец все еще слоняется по холмам, но мы их соберем завтра, перед возвращением, – она улыбнулась мужу. – Сделаем это, Джек?
Хелена растроганно наблюдала, как Джек Мак-Кензи улыбнулся в ответ.
– Хочу заниматься этим с тобой всегда, – ответил он.
В последующие дни всадники и собаки отгоняли большие отары овец на Киуорд-стейшн. Машина с полевой кухней выехала вперед и ожидала погонщиков на заранее оговоренных местах для привалов. Хелене и другим помощникам пришлось провести ночь в глуши. Погонщиков Джек отправил к девушкам помогать расставлять палатки.
Наконец все сидели вокруг высоко полыхающего костра. Мужчины пустили бутылку виски по кругу и вскоре уже пели песни и рассказывали истории.
На Хелену очень подействовала атмосфера. Некоторые погонщики пакеха захватили с собой губные гармоники и гитары, маори играли на флейтах. Со звуками музыки сливалось блеяние овец и фырканье лошадей, бегавших в наскоро построенных загонах. Холодный и прозрачный воздух, темные силуэты гор и сияющее звездное небо над ними – от всего этого Хелена была почти счастлива. Но как только девушка забыла о тяготах и невзгодах, ей тут же на ум пришла Люцина, и снова вернулись угрызения совести. Счастье было краденым, оно не принадлежало Хелене.
– Ты смотришь на звезды? – неожиданно спросила ее Глория. Она тоже не пела и не шутила вместе с мужчинами, а молчала, наверное, погрузившись в радостные мысли. – Они, может быть, кажутся тебе совершенно чужими. Я всякий раз разочаровывалась, когда смотрела на звезды в Европе…
Хелена пока еще вообще не заметила разницы между европейским и новозеландским ночным небом. Ни во Львове, ни после, в Сибири, у девушки не было возможности изучить звезды. Конечно, она смотрела на них. В Сибири эти небесные тела мерцали над лагерем по-особому, с невыносимой четкостью, ярко освещая ночь. Но их названий Хелена не знала.
– Я в них не очень-то разбираюсь, – призналась девушка.
– Я тоже, – мечтательно ответила Глория. – Моя учительница, мисс Бличам, часто выходила со мной на улицу и показывала звезды. У нас даже имелся телескоп. А Марама, моя бабушка, была маори. Она объясняла мне, что звезды значат для ее народа.
– Они мне внушают… благоговение, – пробормотала Хелена. – И утешают. Они не меняются. Все равно, что мы сделали или сделаем… Звезды остаются прежними. Они висели там еще до нашего рождения. И будут там, когда мы умрем.
Глория отрицательно покачала головой.
– Это только так кажется, – заметила женщина. – Мисс Бличам объяснила мне, что мы не видим их такими, какими они есть на самом деле. Их свету нужно много лет, чтобы достичь Земли, иногда столетия! Это значит, мы видим их такими, какими они были сотни лет назад, а не сейчас. Некоторые, которыми мы любуемся сегодня, уже давно погасли…
Хелена вздохнула.
– Это снова как-то связано с «и нга ва о муа»? – спросила девушка.
– Нет, скорее всего, нет, – рассмеялась Глория. – По крайней мере, маори о том ничего не знают. Для них звезды – это боги, ведущие их по своему пути. По звездам маори направляют каноэ. Если на скорость света смотреть философски, она, скорее, связана с нашей интерпретацией прошлого. Может, с измененным взглядом на вещи в прошлом. Но я не философ, дитя мое. А ночь – хорошее время для размышлений. Поэтому просто наслаждайся настоящим. Даже если в нем мы видим ложные картины.
Глория, откинувшись на спину, продолжила рассказ о звездах. Хелена слушала ее истории о богах и мореплавателях лишь вполуха. Все эти истории не изменят прошлого. И каким бы ни было прекрасным настоящее, угрызения совести от того, что она натворила, не исчезнут.
На следующее утро погонщики встали рано. Для Хелены ранний подъем не составил труда. Ночью в палатке, которую она делила с Кирой и Анной, было ощутимо холодно. И это несмотря на фланелевую рубашку, бриджи и толстый свитер, подаренный ей Джеймсом. Девушка думала, что после пережитого в Сибири никогда больше не будет мерзнуть. Там она часто просыпалась от холода.
