– Ты, это, вообче, учти и по дружбе… запиши меня первым.
– Вы о чём это, Фёдор Петрович? – спросил я.
– Как о чём? – возмутился дядя Федя. – Ведь я уже целый час тебе тлумачу, о котёнке.
– Чего вы, Фёдор Петрович, беспокоитесь? Вы ведь и по закону герой и инвалид – без очереди. Не сомневайтесь…
А ещё по соседству с нами, за стеной, жила артистка. Может быть, не совсем артистка, но очень красивая. Как в кино с адмиралом Нельсоном, настоящим, даже лучше, потому что была она живая и красиво одевалась. Звали её Нинель. Когда к ней приходили гости, она включала патефон, и мы, в который раз, слушали «Чилиту». А гости были не простые, а военные, и даже офицеры, которые приезжали на чёрной машине, так как других цветов тогда не было, и вождь любил только чёрный. Однажды Нинель у нас дома, как-то, через слёзы улыбнулась, погладила Пусику, а затем со словами «у нас с ней много общего, у меня тоже была чердачная жизнь», разместила Пусику у себя на плечах. Как воротник. Затем она подошла к зеркалу и начала поворачиваться туда, сюда. И Пусика почему-то не возражала. Наверное, и она чувствовала себя артисткой, готовящейся к съёмкам, потому очень красиво, не спеша, повиливала своим пушистым хвостом.
Через некоторое время я и сам заметил, что Пусика начала подозрительно быстро полнеть и поведение её как-то изменилось. Она выполняла мои команды уже не с тем задором, а порой садилась, устремляла на меня свои бирюзовые глаза и как бы спрашивала, что я от неё хочу. Эти занятия пришлось прекратить.
Дорогой читатель, если у тебя хватит терпения дочитать эту повесть, то приготовься к самому печальному, поскольку тебя ждёт совсем не счастливый конец. Ведь в жизни не всё заканчивается так, как хотелось бы. А конец повествования, так же, как и судьба животных, бывает разной. Вот такой, совсем не плавный переход можно совершить, говоря о другом животном нашего двора.
Это был громадный, худой пёс, который неизвестно когда и откуда взялся. Его беспородность была настолько очевидной, что могла поставить в тупик любого кинолога. Мы называли его Бандитом, но он был совсем не злой, как и большинство беспризорных собак. Он был ничей и питался всякими отбросами. Но дети его любили, потому что он легко ловил и мгновенно проглатывал всё, что ему подбрасывали, независимо от количества и качества подбрасываемого куска. К тому же позволял он хватать себя за хвост и даже садиться верхом. Были у него и недостатки, которые не могла позволить себе воспитанная собака. Он подходил к школьнику сзади и одним резким рывком выхватывал из школьной сумки завтрак. Эта его слабость со временем становилась всё более агрессивной, и многие начинали его побаиваться даже тогда, когда к этому ещё не было повода. И ещё, он не терпел кошек. Любых, домашних и беспризорных. Он, очевидно, видел в них своего злейшего врага, потому что, видя какую-нибудь особь, он тотчас бросал все свои собачьи дела и пускался в погоню. Да и кошки его боялись… Все, кроме Пусики. Она, как будто специально, проходила недалеко от него, индифферентно помахивая своим пушистым хвостом. Она как бы говорила:
«Чего мне бояться, тоже мне фрукт! Ведь рядом сарайчик. Один прыжок, и я на крыше, попробуй, догони чемпионку района по прыжкам в высоту!»
Если не было поблизости сарая, то любое дерево могло выручить. А когда не было ничего подобного, Пусика принимала такой устрашающий вид, что ни одна собака не рисковала проверить на своей морде силу её когтей. Не зря ведь говорят, что кошка в гневе похлеще тигра. Тем более Пусика, животное с тяжёлым прошлым… Ведь ей приходилось ночевать на чердаке нашего дома…
Со временем характер Бандита становился всё хуже и хуже. Он из попрошайки с повиливающим хвостом начал превращаться в требовательного и злого хищника. Так бывает с собаками, когда они попадают в соответствующие условия. Он даже перестал просить, а как плохой начальник, уверенный в своей безнаказанности, начал требовать от каждого школьника «свою долю прибыли». Особенно возмутил всех случай, когда он остановил одного малыша, вырвал сумку и теребил её до тех пор, пока не добрался до завтрака, тщательно завёрнутого в газету. Вот тогда-то кто-то и произнёс, что с этим нужно кончать. И, конечно, без дяди Феди здесь не могло обойтись.
