Телеграммы были обыкновенные, срочные и сверхсрочные, которые почему-то назывались «молниями». Были, конечно, и правительственные, но люди моего круга ими почему-то не пользовались. «Барышня», приняв этот бланк, считала количество слов, умножала эту цифру на стоимость одного слова и, получив оплату, откладывала этот бланк в соответствующую секцию. Где-то в соседней комнате стрекотал телеграфный аппарат, а его оператор, телеграфист, был в то время персоной очень важной. Важной потому, что за каждое отправленное им слово, хозяйство связи получало деньги, значительно превышающие прибыль от волокитной почтовой пересылки.
Здесь уместно напомнить, что телеграфный аппарат, гениальное творение американца Сэмюэла Морзе, внешне напоминал механическую пишущую машинку, сочленённую с ленточным перфоратором. Перфоратор, это своеобразное устройство памяти. Подключался телеграфный аппарат к телеграфной или телефонной линии связи и работал в паре с аналогичным устройством на приёмной стороне… Передавался при этом не сам символ, а его код. Либо Морзе, либо международный. Код символов преобразовывался в сигналы, которые, в свою очередь, отпечатывались в виде букв и цифр на длинной ленточке. Эту ленточку отрывали и приклеивали к бланку телеграммы. Всё остальное зависело от таких колоритных фигур как Харитоша или почтальон Печкин.
Конечно, телеграф был хорош, но работал очень медленно, громко шумел и часто ломался. К сожалению, ничего лучшего не было.
Была, конечно, и телефонная связь, но она имела свои недостатки. Не будем вдаваться… Вспомним лишь некоторые эпизоды, когда из-за плохой слышимости клиент выскакивал из телефонной будки и готов был разнести её в клочья. Другое дело телеграф. Он всегда был надёжен и ответственен, как и всякая цифровая техника. К тому же очень удобным для толкового человека, обладающего интеллектом и фантазией. Ведь для того, чтобы меньше платить, можно было сочинить текст с минимальным числом слов, но несущий максимум информации. В этой связи я часто вспоминаю телеграмму, полученную от сына, уехавшего с группой студентов в поход в Карелию. Она была не многословной: «Ку-ку. Саша». И этого было достаточно, чтобы прекратились беспокойства, бессонные ночи, разговоры об опасностях и крутых нравах северных рек… На мой взгляд, эта телеграмма вполне могла претендовать на рекорд Гиннеса. Но «краткость – сестра таланта», часто вступает в противоречие с другой характеристикой информации: инфор мативностью.
– Не мог же он пожалеть один рубль. Наверное, что-то случилось… Обокрасть некому… Кругом безлюдье… Потерял?.. Бывает… Утопил?..
Да, утопил. Когда переворачивается байдарка в ледяной воде, некогда думать о деньгах, документах и ключах от квартиры… Ах, дети, дети. Они когда-нибудь поймут… Но всё это было намного, лет на 20, позже. А в то время меня занимали другие мысли…
…Нужно было изготовить второй макет, но не было возможности, основная тема требовала полной отдачи. Ведь это было в далёком 1966 году. Намного раньше, чем начали появляться работы в этой области. Если подходить к этому серьёзно, то следовало бы написать несколько заявок на изобретение. Так поступают зарубежные фирмы. Но заниматься этим не было времени. К тому же институт патентной экспертизы уже достал или довёл (как вам будет угодно). Поэтому и решил пойти другим путём, успею разобраться с Бережковской набережной…
– А что говорят на кафедре? – спросил Лёша Медокс, мой сосед в гостинице аспирантов.
– Кафедре сейчас не до меня… Работа не в струе и не по теме… Электронный телеграф… Какое скучное название. Нужно будет придумать что-то более подходящее. Кстати, что ты знаешь о Морзе?
Самую малость. Не больше, чем о Ползунове и Черепанове…
Наша беседа проходила вечером, в парке, куда мы вышли прогуляться. Погода была на редкость приветливой и располагала к неторопливому разговору, а назойливые любительницы приключений уже куда-то пропали, найдя, очевидно, более подходящих клиентов… Лишь на одной скамейке сидели двое неприкаянных. Похоже, что они только недавно, расстелив свою газету самобранку, приступили к своей трапезе. Мужчина, высокий и мрачный, скрывал своё лицо под большой фуражкой а-ля аэродром, а девушка, излишне весёлая, всё время почему-то повторяла: «Я после первой не закусиваю», а также: «Я не переживу, я не переживу! Ох, уж эти мне кавказцы…»
