– А ты хоть знаешь, как я очутился здесь? Ведь я поступал на физмат, но после второго экзамена нам сообщили, что нас будут готовить на атомщиков. Многим это не понравилось, вот и начали валить экзамены… Но всё это было зряшным… Приняли всех, независимо от оценок.
– А как же ты? – не выдержал я.
– Как, как, не прошёл по здоровью. Иногда это помогает. Как бы опять не пришлось браться за старое… Жаль, институт хороший, – промолвил он и перешёл на другую тему. Меня в то время умиляла его способность обрывать разговор…
Оказывается, он придумал «вечный календарь». Он достал из своей сумки таблицу, в которой дни недели, месяцы и годы располагались каким-то непривычным образом. Затем стал объяснять мне, как этой таблицей пользоваться. Он с помощью этого календаря мог определить, в какой день недели я родился, и в какой выпадет мой столетний юбилей. Если быть честным, то меня не очень заинтересовала эта его самодеятельность. Может быть, потому, что я и тогда не собирался отмечать столь отдалённые юбилеи. Даже не помню, что я ответил на его прямой вопрос: «Как ты думаешь, если отправить эту таблицу в журнал, сколько за неё дадут? Ну, хотя бы пятьдесят рублей, дадут? Или на бутылку?» Помню только, что посоветовал я ему обратиться с этим вопросом к Лёше Семёнову. Он регулярно отправлял в газеты и журналы маленькие заметки типа: «В апреле с. г. в Днепропетровском горном институте проходила традиционная студенческая конференция. Представленные на этой конференции доклады показали высокую зрелость студенческих работ. Особый интерес вызвала работа, предлагающая сочленить отбойный молоток с шатром, напоминающим обычный зонтик. Такое решение позволит…» и так далее… О деньгах Лёша говорил с некоторым высокомерием: «Я не из-за денег публикую. Подумаешь, пришлют два-два пятьдесят… Что на них купишь? Во всех редакциях сидят одни прохвосты и хапуги. Всё гребут под себя. В первую очередь, с начинающих авторов…»
Мне совсем не хотелось рассказывать Люсику о своих проб лемах, но, видя, что он возносит свою работу в ранг всемирно-исторического достижения, как-то увлёкся и выдал, что и у меня бывают иногда неплохие идеи. Например, я придумал новую логарифмическую линейку и, как бы в порядке ответного шага вежливости, рассказал ему идею ещё не законченной конструкции и, естественно, спросил его мнение. Люсик в данной ситуации повёл себя весьма солидно. Он внимательно выслушал все мои объяснения, задал пару вопросов, потом, сделав некоторые замечания, сказал: «Хорошая вещь, старик, полезная. Но не современная. Тебе нужно было родиться сто лет назад». При этом он тут же заглянул в свою таблицу, обеспечив ей, таким образом, её первое практическое применение. Оказалось, что Люсик уже где-то читал, что не за горами время, когда вычислительные устройства будут делать как радиоприёмники, на самых современных радиолампах. При этом они будут иметь только один недостаток – большое время для разогревания своих катодов! Да, я совсем забыл сказать, что Люсик ко всем своим талантам был также заядлым радиолюбителем. Только он согласился заниматься измерением точки Кюри на кафедре физики. Ну как было не прислушаться к мнению этого интеллектуала, радиолюбителя?.. Тем более что в его словах был какой-то здравый смысл.
Следующее моё знакомство с вычислительной техникой произошло лет десять спустя. Работал я в Институте автоматики рядовым инженером. Однажды, когда мне надоело заниматься скучными расчётами, я выразил мнение, что неплохо бы поработать с программистами. Сказал я это вслух, но все почему-то притихли, как будто я выразил какую-то бестактность. И только один человек, мой непосредственный руководитель, Ваня Шкребтиенко как-то хитро усмехнулся и сказал: «Иди, иди, заодно и погреешься…» Эта фраза запустила аналитическую часть моих полушарий, и я вскоре начал замечать то, что раннее не бросалось в глаза.
Оказалось, что в вычислительном центре, который располагался в нескольких полуподвальных комнатах нашего здания, располагалась электронная вычислительная машина «Минск». Она работала круглые сутки, обеспечивая потребности не только нашего института, но и многих других предприятий. Вокруг этой машины всегда суетилось несколько человек. Программисты и обслуживающий персонал. В основном это были молодые девушки. Абсолютно разные, как будто их и подбирали на любой вкус. А может быть, они сами так сгруппировались? Ведь девушки, тем более, окончившие физмат, не могут не думать об этом… Одеты они были чаще всего в белые халаты и чем-то напоминали медиков. Сходство с медучреждением дополняло и то, что рядом с вычислительной машиной располагались отдельные кабинеты, в которых «клиенты» вычислительного центра имели возможность работать в тесном контакте с этими программистками. О том, что работа в таких условиях для мужчин чрезвычайно вредна, ходили различные слухи, подтверждаемые тем, что ни один из начальников этого центра не работал там больше полугода. Просто не выдерживал напряжённости окружающей обстановки. К тому же, все посетители, которых почему-то называли «клиентами», считали необходимым не только закрываться с девушками в отдельных кабинетах, но также раздеться настолько, насколько позволяла окружающая обстановка…
