После заключения сделки Кочерыжка и Гроза Ринга отправились в Сохо обмывать успех. Они вели себя как типичные приезжие, и знаменитая квадратная миля влекла их к себе, как детей — магазин игрушек. Кайфолом и Бегби отправились в паб «Сэр Джордж Роуби», чтобы провести там бильярдный турнир с двумя знакомыми парнями из Ирландии. Лондонцы со стажем, они с презрением относились к восторгу, с которым их друзья воспринимали Сохо.
— Всё, что там можно купить, это пластмассовые каски полицейских, уличные таблички, с надписью «Карнаби-стрит» и дерьмовое пиво за бешеные бабки, — фыркнул Кайфолом.
— Если им нужно перепихнуться, то они найдут гораздо более дешёвые варианты в гостинице твоего приятеля — как его, бля, звать-то? — ну, этого мудилы греческого.
— У Андреаса? Да это последнее, что нужно этим засранцам, — говорит Кайфолом, выравнивая рамкой шары. — А этот Рента вообще полный мудак. Он уже хрен знает какой раз пытается соскочить с ширева. Тупой козёл просрал отличную работу и клёвую квартиру тут по соседству. Боюсь, что наши пути с ним после этой сделки разойдутся.
— Впрочем, он оказал нам охуйтелыга большую услугу, согласившись посторожить хабар. Я бы не доверил этого Кочерыжке или Грозе Ринга.
— Ага, — говорит Кайфолом.
Он обдумывает тем временем, как бы ему сбросить с хвоста Бегби и отправиться на поиски женщины. Он перебирает, кому бы он мог позвонить. Или, может, попытать счастья с туристкой?
В гостинице Андреаса Рентой страдает от ломки, которая, впрочем, не настолько сильна, как он наврал своим дружкам. Он выглядывает в садик на задах гостиницы и видит, что там Андреас скачет вокруг своей подружки Сары.
Он смотрит на сумку с надписью «Адидас», туго набитую наличными. В первый раз с самого начала операции Бегби оставил эту сумку без личного присмотра. Рентой вываливает всё её содержимое на кровать. Он никогда в жизни не видел так много денег. Почти машинально он пересыпает содержимое сумки Бегби с надписью «Хед» в пустую сумку «Адидас». Затем он запихивает деньги в сумку Бегби и кладет поверх денег свою одежду.
Он бросает быстрый взгляд в окно: Андреас запустил руку в сиреневые трусики Сариного бикини. Сара хихикает и вскрикивает:
— Андреас, ну не надо! Андреас!
Схватив цепко сумку с надписью «Хед», Рентой поворачивается и украдкой выскальзывает из комнаты, спускается по лестнице и пересекает вестибюль. Перед тем как выйти на улицу, он на мгновение оглядывается. Если он сейчас напорется на Бегби, то он пропал. Как только он позволяет этой мысли сформироваться в сознании, он чуть не падает в обморок от страха. На улице, впрочем, пустынно. Рентой пересекает её.
Он слышит, как кто-то горланит песню, и замирает. Группа юнцов в куртках с эмблемами «Селтик», возвращающихся, очевидно, с концерта «The Pogues», пошатываясь, бредет ему навстречу. Они пьяны до полной невменяемости. Он, сжавшись в комок, проходит мимо них. Они, впрочем, даже не замечают его. К огромному своему облегчению, Рентой видит приближающийся автобус № 253. Он вскакивает на него и покидает Финсбери-парк.
На автопилоте он доезжает до Хакни, чтобы пересесть там на другой автобус, идущий до Ливерпул-стрит. Сжимая в руках набитую деньгами сумку, он страдает от мании преследования и растерянности. Каждый встречный кажется ему потенциальным грабителем или уличным хулиганом. Стоит Рентону увидеть чёрную кожаную куртку, похожую на ту, которую носит Бегби, как кровь застывает у него в жилах. Приближаясь к Ливерпул-стрит, он даже начинает подумывать о том, чтобы вернуться обратно, но, засунув руку в сумку и нащупав там пакет с банкнотами, приходит в себя. Доехав до цели, он заходит в филиал «Эбби нэшнл» и добавляет девять тысяч наличными к своему счету, на котором уже лежит двадцать семь фунтов тридцать два пенса. Кассир даже бровью не поводит. В конце концов, это — Сити.
Оставшись всего с семью тысячами, Рентой чувствует себя сразу гораздо лучше. Он отправляется на железнодорожную станцию и покупает билет туда и обратно до Амстердама, намереваясь использовать его только в одну сторону. Он смотрит, как за окном проносится графство Эссекс и как бетон и кирпич сменяются пышными лугами по мере того, как поезд приближается к Харвиджу. На набережной Паркинсон ему приходится ждать ещё целый час парома, отплывающего в Хук-ван-Холланд. Для него это не проблема — торчки ждать умеют. Несколько лет назад он работал на этом самом пароме стюардом. Он надеется, что никто его не вспомнит.
