НА следующее утро Джорджи проснулся около десяти. К тому времени Роза уже трижды заглядывала к нему, и когда, наконец, увидела, что его голубые глаза смотрят на нее, у нее подкосились колени, и ей пришлось прислониться к дверному косяку.
— Ну, вот и ты, — сказала она. — Как себя чувствуешь?
— Нормально.
Она подошла ближе, села на кровать и коснулась губами его лба. Он был сухим и теплым. Никаких следов лихорадки.
— Деклан сказал мне, что ты позвал его.
— Он был ближе, — пробормотал Джорджи. — Я не мог тебя найти. Ты была слишком далеко.
Ее охватило чувство вины.
— Прости меня.
— Что потом произошло?
Она рассказала ему.
— Я пытался рассказать тебе о волке и Кассхорне, — сказал он. — Но тебе надо было спешить на работу, а потом я забыл.
— Прости меня, — повторила она. — В следующий раз, когда ты скажешь мне что-то важное, я выслушаю тебя, несмотря ни на что. Вот что я тебе скажу — пойду-ка я, принесу нам чаю и торт «Муравейник», и ты мне все расскажешь.
— «Муравейник»? — У Джорджи загорелись глаза.
— Я испекла его специально для тебя. Ты же у нас герой. Героям положен «Муравейник».
Она вернулась, и он рассказал ей всю историю между кусками «Муравейника» и глотками малинового чая. Чем больше он говорил, тем яснее становилась картина в ее голове.
— Понятно, — наконец сказала она. Теперь все стало предельно ясно, зачем Деклан последовал за ней в Сломанный. Зачем он упрямо настаивал на том, чтобы остановиться в ее доме. Она все еще злилась на него. Очень сильно злилась. Но некоторые аспекты его поведения, наконец, обрели смысл.
Она жалела, что потеряла самообладание. За последние несколько дней многое произошло: присутствие Деклана, гончие, потеря работы, нападение на Джорджи. Любого события само по себе было достаточно, чтобы расстроить ее, но вместе они превратили ее в эмоциональную скороварку. Все это должно было как-то выплеснуться наружу. Она просто хотела, чтобы все вышло не совсем так, как получилось, не перед Декланом, который, без сомнения, посчитал, что она закатывает истерику. Трудно убедить кого-то прислушаться к тебе и покинуть дом, когда ты слишком громко бредишь, чтобы тебя воспринимали всерьез.
— И что же теперь будет? — спросил Джорджи.
— Теперь мне нужна твоя помощь для второго испытания Деклана. — Она замялась. — Как считаешь, ты достаточно силен, чтобы прогуляться?
Джорджи кивнул.
— Мне очень жаль просить тебя об этом, но мне нужно, чтобы ты вышел на крыльцо.
— Сначала мне нужно в туалет, — сказал он.
— Тебе нужна помощь, чтобы добраться туда?
Джорджи посмотрел на нее долгим взглядом. Она вздохнула и оставила его в покое. Когда она, наконец, выйдет замуж, если вообще выйдет, она надеялась, что ее первым ребенком будет милая маленькая девочка. Милая-премилая безобидная маленькая девочка.
* * *
ЭЛЕОНОРА вошла на кухню, мысленно взяв себя в руки. У нее было всего несколько минут до того, как Роза вернется из комнаты Джорджи.
При ее приближении Деклан поднялся с вежливым легким поклоном и едва заметной улыбкой.
— Bonjour, Madame.
— Bonjour, Monsieur. — Она села в кресло и продолжила по-французски: — Я хотела бы поговорить о моей внучке.
Его лицо стало холодным. Улыбка осталась, но она приобрела тот вежливый, ледяной оттенок, который голубокровные принимали, когда хотели задушить разговор вежливостью.
— Я хочу, чтобы не было никаких недоразумений, — продолжила она. — Это не попытка с моей стороны организовать какое-то свидание между вами двумя. Наоборот.
Его брови поползли вверх на долю дюйма. Он действительно был ослепительно красивым мальчиком.
— Вы считаете, что я недостоин вашей внучки, Madame?
Внутренне Элеонора застонала. Она давно не практиковалась.
— Я не сомневаюсь в вашей родословной. Я просто хочу, чтобы вы ясно поняли ситуацию. Если вы, конечно, готовы меня выслушать.
