— Нет. Я не знаю, был ли он зол из-за того, что я не смог добиться его освобождения, или это было из-за чего-то, что Кассхорн рассказал ему обо мне. Потом, все что я знал, они оба исчезли. Ты же с ним разговаривала. И что же он говорил?
— В основном он пытался уговорить меня пойти с ним на свидание. В последний раз он сказал мне, что хочет меня, потому что я забочусь о мальчиках. Он сказал, что у него никогда не было семьи, а он всегда хотел иметь ее, и мы подходим ему по всем статьям.
— Ну, ему придется обойтись без вас, — сказал Деклан с теплотой ледника. — Ты моя, и он тебя ни за что не получит.
Вот как оказывается.
— Это звучит довольно окончательно и бесповоротно. Есть ли у меня вообще право голоса в этом деле?
— Ну конечно, — мягко сказал он. — Если ты скажешь «нет», мне придется смириться.
Конечно, он сказал так сейчас. Но клятва, которую он дал, была очень ясна. Если он пройдет испытания, Деклан получит на нее право. Она станет его собственностью. Ни женой, ни другом, ни любовницей, ни ровней. Собственностью.
Деклан всегда все продумывал заранее. Он не знал ее в то время, когда давал клятву, и, вероятно, думал, что она была не в себе. Он дал клятву, получая как можно больше с минимальным риском, полагаясь на свое присутствие и ее страх, чтобы довести дело до конца. Если бы только она раскусила его блеф. Он бы и за миллион лет не причинил мальчикам вреда. Он бы просто ушел. Но тогда она не смогла бы узнать его получше. Роза попыталась представить себе, как он уезжает в тот день, не сказав больше ни слова. У нее сжало горло. Ее сердце забилось быстрее. Она наклонилась чуть ближе к нему, ища подтверждения тому, что он все еще здесь, несмотря на нее саму, и осознала простой факт.
Она была влюблена в Деклана Камарина.
Но любить его и быть с ним — это было не одно и то же. Он все еще был голубой кровью, а она… У нее не было ни приданого, ни родословной. Она вписывалась в его мир не больше, чем он в ее. Он хотел ее. Она была настоящим вызовом, перед которым, как и говорила бабушка, Деклан не мог устоять. Что будет тогда, когда он получит ее? Однажды они проснутся рядом, и он станет графом Камариным, властелином дюжины мест, названия которых она и не упомнит, а она так и останется просто Розой.
Она судорожно сглотнула. Она представила себе, как он выходит за дверь навсегда. Тревога сжала ее сердце в свинцовый кулак.
— У нас нет никакой надежды, — тихо сказала она.
— Надежда есть всегда, — сказал Деклан. — Как бы ни был опасен Кассхорн, он также иррационален, и это ослабляет его.
Она покачала головой и заставила себя высвободиться из его объятий. Он ничего не понимал. Он сосредоточился на самой большой угрозе, и ей было бы полезно сделать то же самое. А пока ей придется держать свои тревоги при себе. Кассхорн стоит на первом месте.
— Что касается Уильяма, то я не знаю, какого черта он делает, но сомневаюсь, что он помогает Кассхорну, — сказал Деклан.
— Что заставляет тебя так думать?
— Уильям — опытный ветеран с более чем десятилетним стажем в Легионе. Кассхорн не смог продержаться в Легионе дольше шести месяцев. Черт возьми, он не смог продержаться в исследовательском отделе Военно-Воздушных Сил. — Деклан покачал головой. — Все, что ему нужно было сделать, — это изучить виверн, и тут он потерпел неудачу. Я не испытываю к нему никакого уважения и не потерплю его приказов. Я не понимаю, почему с Уиллом все не так.
— Тогда зачем он здесь? — Она нахмурилась.
— Не знаю. — Деклан поморщился. — Я знаю, что буду делать, когда найду его.
— И что же это будет?
— Я изобью его до крови.
Она моргнула.
— Я ушел после одиннадцати лет службы в Легионе, чтобы вытащить его зад… его из огня. Можно было бы ожидать какой-либо благодарности или, по крайней мере, сердечного отношения. Ну, или в противном случае, какой-то небольшой вежливости в память о старых временах, например, чего-то вроде записки: «Мой приемный отец собирается удрать с устройством, разрушающим мир, чтобы убить всех нас. Я просто подумал, что тебе будет интересно узнать».
— Может быть, он и сам не знал.
