Тогда я ему отдал его винтовку, сказав ему, чтобы он продолжал убивать им пернатую дичь во славу Божию, если уж у него такой жалкий обычай.
Пока полковник Бруце рассказывал гостю о характере кровавого Натана, молодые люди окружили этого последнего, избрав его мишенью для своих острот. Наконец, к нему подошел и рыкающий Ральф и вызывающе крикнул:
— Послушай-ка, Натан, если ты когда-нибудь нуждался в молитве, то это именно теперь! Долой твою поклажу с плеч, так как я желаю проглотить именно тебя, а не твои оленьи шкуры!
— Друг, — кротко ответил кровавый Натан, — прошу тебя, оставь меня в покое. Я человек мира и покоя.
С этими словами он хотел пройти мимо, не беспокоясь больше о рыкающем Ральфе. Но конокрад преградил ему дорогу, сорвал у него с плеч поклажу и разбросал шкуры вокруг. Зрители громко смеялись; но Натан перенес оскорбление с завидным терпением.
— Друг, — сказал он, — зачем ты так грубо обходишься со мной и чего ты от меня хочешь?
— Борьбы, борьбы, кровавый Натан!
— Ты от меня ее не добьешься, а потому иди с миром и не докучай мне!
— Как? Разве ты не кровавый пенсильванский медведь? — воскликнул Ральф, становясь все задорнее и настырнее.
— Я не медведь, конечно, нет, я человек мира! — ответил Натан покорно и кротко.
— Да, действительно, действительно! — воскликнул Стакпол, представляясь все более раздраженным и злобным. — Я кое-что слышал о тебе. Ты человек, который считает за грех защищать невинных женщин и слабых детей от кровожадных краснокожих только потому, что он мирный человек и будто бы не имеет права сражаться… Ты — длинноногий, трусливый и жалкий тип! Но постой-ка, я сделаю из тебя человека. Брось ружье и, разрази меня гром, если я не выбью из тебя твою трусливую душонку!
— Друг, — возразил Натан с видимым и не скрываемым пренебрежением, — ты, вероятно, сам жалкий трус, если ищешь намеренно ссоры с человеком, про которого наверное знаешь, что он не имеет права бороться с тобой. Поди! Ты, наверное, менее хвастался бы, если бы имел дело с себе подобным.
Не обращая более никакого внимания на рыкающего Ральфа, он нагнулся и стал собирать разбросанные шкуры; но Стакпол помешал этому, схватив Натана за ворот и тряся его изо всех сил. Даже это не вывело кровавого Натана из себя. Лицо его омрачилось только тогда, когда рыкающий Ральф с такой силою оттолкнул его маленькую собачку, которая начала было лаять, защищая своего хозяина, что она с визгом отскочила футов на шесть.
— Друг, — сказал тогда Натан серьезно, — ты сам, должно быть, жестокая тварь, если способен бить бессловесное существо. Что тебе от меня надо?
— Борьбы, борьбы! — зарычал Ральф. — Сколько раз еще надо тебе это повторять?
— Ты знаешь, что я не имею права и не желаю бороться с тобой, — возразил Натан. — Но если ты непременно желаешь получить урок, так и быть, я тебя проучу. Ты хвалился своим мужеством и силою: не хочешь ли попробовать со мною дружественный поединок?
— Ура кровавому Натану! — закричали молодые люди, тогда как Форрестер удивился проявившемуся мужеству квакера, а Ральф Стакпол подпрыгнул, как сумасшедший.
— Ну, так долой твое ружье и твой кожаный картуз! — закричал он своему противнику. — И берегись, потому что я намерен до тех пор колотить тебя об землю головой, пока ты не вообразишь, что сегодня долетишь до центра земли.
— Может случиться, что ты ошибешься, — возразил Натан, хладнокровно передавая свое оружие одному из стоявших подле него молодых людей. — Я готов, друг, подходи!
— Кукареку, кукареку! — закричал Ральф и, подскочив вслед за этим к Натану, схватил его одной рукой за левое плечо, а другой — за правое бедро.
— Ну! Готов?
— Да! — отвечал Натан кротко.
— Тогда, берегись, я сейчас уложу тебя на землю!
С этими словами Ральф напряг всю свою необыкновенную силу, чтобы свалить квакера, но Натан стоял, к великому удивлению Роланда, непоколебимо и даже не переменил положения.
— Друг, — сказал он Ральфу, — ты ошибся… ну, а теперь пришла моя очередь.
Он схватил Ральфа, и, прежде чем кто-либо успел опомниться, ноги Ральфа взметнулись кверху, а голова грохнулась о землю.
