Фольксштурмисты, не ожидавшие такого развития событий, побежали, бросая оружие и прикрываясь насыпью шоссе. И Эрика тоже, только не вдоль дороги, по которой, набирая ход, понеслись танки русских, а забирая вправо, под прикрытие забора и лесополосы.
Из сотни ополченцев вряд ли двум-трем десяткам удалось избежать гибели или плена, а русские скорее всего и не понесли потерь вовсе. И Эрика, пробравшись в город, вновь присоединилась к грязным и закопченным ополченцам, которые решили дать бой на улицах, используя свое преимущество в знании города. Решили, поскольку русских немного, перебить их огнем с чердаков, из окон верхних этажей и подворотен.
Эрике на этот раз досталась винтовка с двумя обоймами и три гранаты. Ополченцы уже воспринимали ее как своего боевого товарища, прошедшего вместе с ними крещение огнем. Эрике досталось окно третьего этажа.
Солдаты противника приближались по улице к дому, в котором Эрика заняла позицию. Танки шли по краям мостовой, развернув пушки к противоположной стороне улицы, а за ними, прикрываясь броней, пригнувшись, крались спешившиеся кавалеристы. Все стволы нацелены на окна верхних этажей. Эрика, как учили в стрелковом кружке, приложила тяжелый приклад винтовки к плечу, приподнялась в проеме окна и, быстро выцелив фигурку в желто-зеленой форме, выстрелила. Солдаты врага присели, а в ответ по окнам, разнося вдребезги стекла и рамы, брызнула длинная пулеметная очередь. «Пора менять позицию», — подумала она, но снова, перезарядив оружие, выстрелила в окно. Во время выстрела Эрика увидела, что один из танков наводит свое орудие на ее убежище, и бросилась к выходу. Когда она уже проскочила коридор и схватилась за ручку входной двери, за ее спиной рванул тяжелый снаряд. Просвистевший осколок срезал у локтя ее руку, державшую винтовку, а взрывная волна сгребла ее, будто котенка, и швырнула на стеклянный книжный шкаф. Эрика повалилась назад, увлекая за собой книги с тяжелыми кожаными, с золотым тиснением, переплетами. Последнее, что она видела в своей жизни, это пролетающее мимо окна сбитое взрывом нацистское знамя.
Старшина Пилипенко, зам. командира группы Осназа, медведеподобный гигант, осторожно перевернул тело немецкой снайперши, погибшей от разрыва снаряда. Красивая светловолосая девчонка в маскировочном комбезе и в десантной каске. Стараясь не прикасаться к ее груди, он вьггащил документы из нагрудного кармана полувоенной куртки.
— Та-щь капитан, посмотрите!
— Что там у тебя?
— Снайперша-то как на Полину из радиороты разведбата похожа!
— На какую еще Полину?
— Радистка из разведбата и эта немка — одно лицо, да и фигура — один к одному.
— И что?
— А если ее подменить. По документам — эта аж баронесса. Внедрить Полину куда надо.
— Пилипенко, от тебя я такой ахинеи не ожидал!
Старший майор Госбезопасности Павел Судостроев выслушал Чернышкова, помолчал, зачем-то коснулся «Гвардии» на груди осназовца. Улыбка чуть тронула его губы:
— Бред какой-то. Капитан, вам, конечно, спасибо за помощь в поимке Даллеса, но такие инициативы вы предлагайте своей бабушке, а не нам. И вообще, забудьте об этой фашистской сучке. У вас что, других дел нет?
Берия выслушал Судостроева внимательно, как всегда. Предложил, как и всегда, вина и фруктов, от которых Судостроев, как всегда, отказался. Походил по кабинету, подражая манере Сталина.
— А товарищ Голиков не перехватит девочку?
— Армейцам она неинтересна.
— Языки знает?
— Да, немецкий, частью английский и французский. Мама ее — учительница, из бывших...
— Чудо просто. Родителей проверили?
— Пока не успели, работаем.
— Она же английский плохо знает.
— Контузия. Будет молчать и мычать...
— Не пойдет. Ты бы поверил?
— Тяжелая контузия... авиабомба. Но я бы не поверил.
— А что, по-вашему, американцы тупее вас?
— Они ее будут пробивать на нацизм, пусть пробивают, здесь-то она чиста.
— Не жалко девочку? Ведь сырая совсем...
— Война, Лаврентий Павлович. Мы все рискуем.
— Ладно, попробуй. Только проведи ее через курс языков, чтобы никакого акцента не было, да пусть спецы из ИНО с ней поработают на предмет быта баронов на Западе. Не спешите. Месяца два-три у вас есть. И вытащите поаккуратнее ее из войск, чтобы никто ничего не заподозрил.
