– А это дом одного москвича, его там нетути сейчас. Уехамши в столицу.
– Послушайте, – закричала Наталья Васильевна. – Это наш дом хотели сжечь, понимаете, наш! Но не получилось, мы их заметили раньше, чем они успели что-либо сделать. Я их видела в лицо! Я хотела тут же вызвать милицию, но почтовая не открыла нам.
– А кто это был, видели? – заинтересованно спросил младший.
– Конечно, – ответила Наталья Васильевна.
– Не наше это дело, – хмуро прервал её старший, – И вы бы шли домой, раз цел ваш дом. Мы – народ привычный, а и то иной раз жуть берет. А вам и вовсе поостеречься надо бы, не лезьте не в своё дело, а то и до греха недалеко, – сказал старший и вместе с сыном они быстро зашагали в сторону лесокомбината, больше не оглядываясь и не разговаривая между собой.
Они, теперь уже не спеша, Наталья Васильевна и Соника, шли к месту пожара. Действительно, горела не церковь, а дом, который находился прямо за ней, метрах в ста пятидесяти, но издали казалось, что горит как раз церковь.
– Господи! Что это со мной? – удивилась сама себе Наталья Васильевна. – Наша крыша крыта рубероидом, а церковь – железом, горел же шифер! Я, видно, совсем одурела.
– Это от волнения, не переживай, – успокоила её девочка. – Со мной тоже такое бывает. Когда хочется конфет, смотрю на горбушку и думаю, что это пирожное.
Народу на пожаре не было совсем, никто его не тушил, никто не пытался спасти имущество. Кое-где, в близлежащих домах, засветили электричество, перебрехивались растревоженные собаки, но ни всеобщей паники, ни слаженой работы по тушению пожара, как это было ещё десять лет назад, когда горели дома на плотине, не было и в помине. Даже активных свидетелей у этого пожара не было!
– Наташ, Наташа! – услышали вдруг они надрывный, хотя и слабый крик издали.
Кто-то бежал по дороге.
Наталья Васильевна и Соника пошли навстречу бежавшему к ним человеку.
– Да это же Дуся! – радостно крикнула она, узнавая в бегущей женщине свою знакомую.
Видно было, что она очень испугана, но всё лицо её цвело радостью.
– Это я, я! – подтвердила она, переходя на шаг. – Насилу догнала вас! Мне и знамение сегодня было – всё небо в сполохах аккурат перед закатом.
– Ты нас увидела из окна? – спросила Наталья Васильевна, – обнимая и целуя Дусю.
– Я видела, только не поняла, что это вы. Думала, соседка, невестка Кланькина, с дочкой, у них тут, в этих местах, сродники живут. Думала, пожар смотрят. От моего дома видно, вот и пришли. А что ж вы не постучали в окно?
– Мы стучали в калитку, но несильно, – оправдывалась Наталья Васильевна, с приятным удивлением отмечая, что Дуся за эти десять лет размолвки, непонятно как и почему произошедшей, не только не постарела, но и стала как будто моложе. – Ты просто красавица какая-то сделалась! – сказала она Дусе, снова крепко обнимая её.
– А, ну тебя! – отбивалась Дуся, смущаясь похвалам и тоже радуясь встрече. – Пойдемте к нам, Лексей один там остался.
– А что – болен?
– Болеет который год, – вздохнула Дуся. – Еле ходит, ноги совсем отказывают. Раньше тоже плохо ходил, всё больше на мотоцикле ездил, а теперь вот и на мотоцикл не садится. В лесу, на вырубках ещё когда надорвался! А теперь вот и сказалось это к старости.
– Теперь ты свободно бегаешь по селу, я вижу, – одобрительно сказала Наталья Васильевна, отмечая и другие приятные перемены в своей товарке.
– Теперь бегаю, а он – дома сидит.
– Всё наоборот стало…
– Ну да, а то как же нам жить? Я не всегда такая была, какой ты меня видела десять лет назад. В молодости я боевая была. Огонь! А потом вот он ревновать стал – с чего, сама понять не могу. В себе, что ли, засомневался… Не знаю.
– Так и сколько же лет ты в заточении просидела? – спросила Наталья Васильевна, снова обнимая свою приятельницу.
– Пожалуй, что лет двадцать. Со двора – ни на шаг. Только вот на речку, что рядом, бельё полоскать ходила, и то он на лавке сидит и смотрит. Всё сторожил как бы какой мужик взглядом не… грёбнул. (Тут она, искоса глянув на Сонику, употребила для смягчения ситуации слово из местного лексикона – эвфемизм на тему ненормативной лексики, и это тоже было удивительно – Дуся никогда раньше вообще не ругалась, даже как-нибудь совсем невинно.) Нитки на ночь ко всем калиткам в саду привязывал, проверял, не приходит ли кто, когда я ночью на двор бегаю…
