– А телевизор?
– Да мы не смотрим летом телевизор.
– Как это? Нельзя без телевизора. Телевизор – это самый дешевый и доступный способ изменить жизнь к лучшему. Включил – и забыл про все свои печали. У нас теперь пять программ принимает. Нет, без света нельзя. А готовить как, на печке что ли?
– На печке.
– Да на печке у нас ни одна бабка уже не готовит! – засмеялся Гадалыч.
– А нам ничего, – сказала Наталья Васильевна. – И еда вкуснее получается.
– Да хватит вам чудить, живите как все люди! – увещевал Гадалыч, уже раскладывая свои инструменты.
– Спасибо – нет, – непреклонно сказала хозяйка дома. Помня о прошлогоднем случае, когда Гадалыч пришел затемно в день их приезда и «подключил» их «к свету» так, что едва не устроил пожар из-за короткого замыкания.
– Э-э-эх! – произнес он с таким выражением, будто хотел излить всю, накопленную за долгую жизнь горечь. – Пойду, что ли.
– Что так спешно? – едва скрывая радость, спросила Наталья Васильевна.
– Да у меня делов-то не то, что у вас – по лицам собак гонять.
– Да уж… – кивнула головой Наталья Васильевна.
– Ой, не ехидничай, мать, не хорошо это. Попроще будь – дело советую.
– Это ты мне – советы давать? – уже без смеха спросила Наталья Васильевна.
– Ни боже мой! – замахал руками Гадалыч уже из-за калитки. – Куда уж нам – в лаптях за мотоциклом!
Гадалыч был моложавым человеком преклонных годов, с громким голосом и вечно блуждающей улыбкой на круглом морщинистом лице. Некогда жесткие темные волосы густо поседели, и на затылке сделались жалостливо редкими. Его широкий утиный нос явно не дотягивал до курносого.
Чаще его видели на велосипеде. Он умудрился даже стол на нем перевезти.
Гадалыч ушел очень недовольный. Ещё долго было слышно по селу, как он во весь голос делился с окружающим пространством своей досадой.
На рассвете у дома остановилась «газель». Наталья Васильевна, так и не сомкнувшая глаз в эту ночь, прислушалась – водитель, похоже, не спешил выходить из машины.
– Эй, привет! – сказала Наталья Васильевна, подходя к боковому окну машины.
– Привет.
За рулем сидел незнакомый шофер, а не тот, который обычно их отвозил за двести баксов в деревню.
– А …где собаки? – растерянно спросила она, заглядывая в машину.
– Вот, – сказал шофер и открыл дверцу.
Выскочила, неловко ударившись боком о дверцу, Анюта и побежала в дом, отчаянно виляя хвостом.
– Привет, Анютик! – закричала Соника, обнимая собаку и валяясь с ней по крыльцу.
– А Герда? Герда где же? Герду привези? – спрашивала Наталья Васильевна, оглядываясь на Анюту. – Соника, дай ей воды, она пить наверно хочет.
Шофер, не спеша, выбрался из машины и остановился у калитки, закуривая сигарету.
– Герду собака покусала.
– Какая… собака?
– Овчарка. Дочкина.
– Как? Как это случилось?
– Да у собачки вашей течка была, а Джоди к ней полез, она взбрыкнула, ну он её и погрыз.
– Она жива?
– Да.
– Где же она?
– Да вон, в машине.
Герда лежала на полу кабинки, вся в бинтах. Глаза её были закрыты, бока поднимались часто и неравномерно, в такт прерывистому дыханию.
– Гердусик, Гердочка, ты слышишь меня?
Герда радостно завиляла хвостом. Однако глаза её оставались закрытыми.
– Ну, куда её? – спросил шофер, выбрасывая окурок.
– Пожалуйста, не бросайте окурки на землю. Может случиться пожар, сушь стоит какая! Я вам дам жестянку для этих целей. А ещё лучше, если вы будете курить в доме.
– В доме курить? – засмеялся шофер. – У нас из дома на площадку курить выгоняют. А у вас тут всё наоборот.
– В деревне не курят на воздухе. Ветром может унести искру, трава сейчас сухая, а загорится где-нибудь, пойдет носить огонь ветром по всему селу. В прошлом году так целая сторона выгорела, никак не могли огонь остановить.
– Ну ладно, я аккуратно буду. Не беспокойтесь. Собаку-то из машины убирать будем или куда отвезти?
– Куда?
– В лес куда-нибудь.
– Да вы что! С ума сошли! Она – живая! Гердусик, Гердочка! Она взяла собаку на руки и понесла в дом.
– Нота, тебе помочь? – спросила шепотом испуганная Соника, прижимая к себе Анюту.
– Да нет, не надо. Подержи занавеску, вот так. Герда легкая стала, видишь, как она похудела? Кожа да кости. Положи рядом с моей кроватью голубое одеяльце. Вот так.
