Важно, что речь идет не об отдельных случаях: описанные мной результаты были получены неоднократно, проверены во многих странах мира на предметах от астрономии до зоологии, экологии и экономики. Ни американцам, ни жителям Азии или Европы не удалось избежать подобных недоразумений. Более того, с ключевыми идеями в таких областях, как биологическая эволюция, ученики сталкивались на уроках по нескольким предметам. Несмотря на это, отвечая на поставленные вопросы, они придерживались концепции ламаркизма («шея жирафа такая длинная, потому что его родители тянутся к самой высокой ветке») или их ответы тяготели к библейскому объяснению эволюции биологических видов («на пятый день…»). Очевидно, причины, мешающие ученикам мыслить в дисциплинарной манере, должны быть достаточно серьезными.
Можно констатировать один важнейший для данной ситуации фактор, который взят из теории эволюции. Цель человеческого развития заключалась не в том, чтобы получить достоверные объяснения физических, биологических или социальных явлений.
Вернувшись к примерам, отметим, что сегодняшние знания о физическом мире по большей части восходят к открытиям Галилея, Ньютона и их современников, а теория эволюции появилась в результате пятилетнего путешествия Чарльза Дарвина и десятилетий, которые понадобились ему на осмысление и синтез своих идей. (Очень интересно представить, каково было бы нынешнее состояние знаний о мире, если бы не родились эти три титана.) Понимание истории, искусства и гуманитарных наук меньше зависит от исторического периода, места и конкретных ученых, но тем не менее во многом обусловлено многолетним развитием научной мысли и прорывных идей. Причем эти идеи могли не возникнуть вовсе, могли принять другую форму, а также измениться по сути. С точки зрения теории эволюции же наше существование зависит от способности каждого нашего предшественника выжить и оставить потомство – не больше и не меньше.
Оставив в стороне школьные предметы, отметим такое же неадекватное или не соответствующее ситуации мышление у представителей разных профессий. Студенты-первокурсники юридических факультетов, например, считают, что решение, которого достигли стороны, должно соответствовать нормам морали. Преподаватели же учат их, что решения следует принимать, основываясь на прецедентном праве, а не в соответствии с моральными установками того или иного человека. Журналисты-новички готовят связные, но безликие материалы, как будто пытаются завоевать интерес столь же безликой аудитории. Они не в состоянии продумать и написать статью так, чтобы она немедленно привлекла внимание читателя, не нуждалась в правке редактора и соответствовала формату издания. Сотрудник, только что назначенный менеджером, ведет себя с коллегами так, как будто ничего не изменилось. Он не понимает, что теперь ему нужно не просто приятельски болтать с подчиненными, а добиться их уважения, заставить их прислушаться к себе. Новый член совета директоров не осознает, что теперь он должен на равных общаться с генеральным директором или президентом, и продолжает вести себя как их подчиненный.
Аналогичные примеры можно найти в любой сфере деятельности. Люди приходят на новое место со старыми привычками и подходами, которые до сих пор служили им верой и правдой. Недостаточно просто сказать себе: «С этого момента обращай особенное внимание на прецеденты», или «Развивай в себе инстинкт редактора», или «Соблюдай дистанцию с сотрудниками». От старых привычек трудно отказаться, и новые виды мышления и действий даются с трудом. Честолюбивый, стремящийся вверх по карьерной лестнице профессионал должен понимать причины, по которым стоит действовать так, а не иначе, избавляться от старых, уже не функциональных привычек, постепенно создавать модель поведения, подходящую для новой жизни.
Взгляд из прошлого в настоящее
Большую часть своей сравнительно недолгой истории (несколько тысяч лет) формальное обучение было связано с религией. Учителя обычно имели отношение к религиозным институтам, тексты для чтения и изучения брались из священных книг, на уроках проповедовались нравственно-религиозные принципы. Целью школы было научить грамотности, чтобы ученик смог читать священные тексты. Часто было достаточно того, чтобы он выучил эти тексты наизусть и умел декламировать. При этом никто не требовал, чтобы он понимал их и умел анализировать. Любой разговор о познании мира казался экзотикой. Фольклор, здравый смысл, случайное слово мудреца – этого было достаточно. (Некоторые варианты исламского образования до сих пор придерживаются такого видения.)
