Выражение его лица не предвещало ничего хорошего.
Микроавтобус тронулся с места и взял направление на северо-запад города — в район Констанция.
Вася и Игорь уже полчаса шагали вдоль оживленной городской трассы. Все их попытки поймать такси или остановить машину не увенчались успехом. Стальные кони надменно проносились мимо, обдавая пешеходов сизым дымком бензинового выхлопа.
Плахов решительно двигался вперед, Рогов суетливо семенил за ним, отпуская вслед водителям непечатные выражения — благо, никто его не понимал.
— Ты смотри, что творится, Игорь, — возмущался он. — Они тут все какие-то фашисты — не могут человека до отеля подбросить. А ведь мы же свои, белая раса! Трудно подвезти, что ли, ешкин кот?
Плахов молчал, принимая все с философским спокойствием.
Впереди показался стеклянный павильон остановки, возле него притормозила маршрутка — небольшой автобус с номером семнадцать на боку.
— Во! — обрадовался Рогов, ускоряя шаги. — Я эту маршрутку возле отеля видел, давай быстрее, Игорь.
— Подожди! — Плахов осадил коллегу. — Смотри, там одни черные.
— А, ты тоже, значит, из этих… — сокрушенно закачал головой Рогов. — Не знал я, Игорь Сергеевич, что вы расист.
— Не в этом дело, малыш… — начал объяснять Плахов, но Рогов прервал его на полуслове:
— А раз не в этом, то какие проблемы? В конце концов, мы сколько лет в них деньги вкладывали? Пора бы и отдачу получить.
Плахов обреченно кивнул головой и следом за Васей забрался в душный грязный салон.
Вася оглянулся вокруг, одаривая афро-африканцев своей радужной улыбкой, а потом согнул в кулаке правую руку, поднял вверх сжатый кулак и пафосно воскликнул, сознательно коверкая русские слова:
— Русиш унд ниегр — дружба навек!
Игорь почувствовал пустоту в нижней части живота — предчувствие почти кричало о чем-то нехорошем, но «дать заднего» было уже невозможно. Дверь закрылась, и маршрутка тронулась с места.
Несколько пар внимательных глаз пристально наблюдали за белыми пассажирами, и от этих оценивающих взглядов Плахову стало не по себе.
— Русиш унд ниегр — дружба навек!
«Дружба навек» принесла замечательные результаты — напарники даже не успели понять, что и как с ними произошло. В салоне вдруг началась суета, цепкие руки со всех сторон схватили и умело обшарили белых пассажиров, освобождая их от самых явных признаков принадлежности к «расе господ» — бумажников и часов.
Через минуту господа уже валялись в пыли на обочине дороге, а темно-серый зад негритянской маршрутки растаял вдали.
— Во, гады! — Плахов встал на ноги, поднял с земли раскуроченный бумажник и заглянул вовнутрь. — Ни копеечки не оставили, ни самого захудалого рандика… Слава Богу, хоть фотку не взяли.
Помимо фотографии, в бумажнике остался еще и глянцевый календарик с изображением Эрмитажа. Игорь использовал весь свой матерный запас и убрал резко оскудевшее состояние в карман шортов.
— Козлы, козлы! Бабуины! — Вася рассеянно отряхивал пыль с одежды, стараясь не смотреть на Плахова.
— Даже сигареты забрали, — сокрушенно сообщил тот. — Ты бы еще громче про негров заорал.
— Расисты, — резюмировал коллега.
Они растерянно побрели вдоль скоростной дороги, обдумывая свое невеселое положение. Мимо пролетали автомобили, из окон которых представители «бледнолицей» части населения Южно-Африканской Республики окидывали избитых туристов презрительными взглядами.
Справа показался небольшой парк, и жертвы местного произвола, не сговариваясь, присели на одну из скамеек. Город они не знали совершенно, карта осталась в маршрутке, поэтому пришлось полагаться на интуицию. Можно было, конечно, попросить какого-нибудь таксиста довезти их до отеля и там рассчитаться, но Даша предупреждала, что белых в такси тоже грабят. Рисковать второй раз не хотелось. Мимо «убойщиков» прошло несколько чернокожих парней, которые изумленно смотрели на экзотическую картину — свободно разгуливающих белых в негритянском квартале. На соседней скамейке сидел улыбчивый африканец в черных очках и, уставившись в небо, выбивал ритм на небольшом барабанчике, обтянутом толстой кожей. Периодически он выкрикивал малопонятную, но очень эмоциональную фразу — по-видимому, это была песня…
