— Ребята, — Глеб усмехнулся, — а они нас боятся. Я видел. Точно.
— Почему? — удивился Петька. Глеб не успел ответить — вмешался Мирослав:
— Потому, — тихо сказал он. — Потому что КОГДА они ПРИДУТ — вы встанете на их пути. И они это видели. Какие же вы, русские, тупые… Неужели вы не понимаете — они же вас ПРОБОВАТЬ приезжали. И поняли… поняли… что вы… что есть… — и Мирослав вдруг зарыдал, пряча лицо.
Мальчишки удивленно и испуганно повскакали.
— Ты что?!
— Серб!
— Да что с тобой?!
Мирослав помотал головой:
— Мы… нас мало… всего мало… отец говорил… патроны… они — наши дома… мы дрались… мало, мало нас было… отец, мама… бежали… я… я… — он поднял лицо, заплаканное и улыбающееся: — Спасибо, ребята. Благо, руссы. За ЭТО. За эти дни. За победу — благо, руссы. Благо, друже…
— Я не русский, — смущенно буркнул Володька.
— Русский, — убежденно сказал Мирослав и поморщился: — Умыться бы…
— Завтра, между прочим, еще военная игра, — заметил Глеб.
9.
Располосовывая и закручивая в вихри утренний туман, вертолет приземлился на пятачке, свободном от зелени, недалеко от плавней. На каменистую осыпь один за другим попрыгали пятнадцать мальчишек в больших очках, вооруженные пейнтбольными автоматами, со снаряжением на ремнях, присели, пригнулись — и вертолет отвесно пошел вверх.
В это время в пятидесяти километрах от них точно так же выскочили из вертолета пятнадцать кадетов. На расстоянии двадцати пяти километров и от тех, и от других находился заброшенный полевой стан, который надлежало захватить и удержать.
Организаторы игры выбрали местность, с которой не были знакомы не только штатовцы, но и казачата, хотя на руках у тех и у других имелись карты.
Игра началась.
Ребята расселись кругом в центре осыпи. Глеб, держа в руках карту, встал в середине.
— Двадцать пять километров — степь, кусок плавней, снова степь, перелески, степь, — он поднял карту. — Предлагаю марш-бросок напрямую, с максимальной скоростью. Думаю, штатовцы будут действовать так же. Но предыдущий опыт учит: мы можем передвигаться быстрее. К полудню будем на месте и сориентируемся… Подъем, построение!
* * *
— Тут чертовски жарко, — Джимми Эллис вытер лоб. — Убойная духота.
Пятнадцать кадетов сидели на поваленных бревнах, спиной к каменистому обрыву, лицами — к Джеффу Оллспи, командиру отряда, носившему звание кадет-сержанта. Он изучал карту молча, ни с кем не советуясь. Остальные переговаривались:
— Какие у них красивые девчонки, заметили?..
— Вообще-то тут все красиво, только мало леса.
— Да, похоже на Арканзас или даже Калифорнию.
— Говорят, прямо там — Чечня. Та самая, где шла война.
— О, так мы в прифронтовой зоне?!
— Эти казаки очень умелые ребята.
— Не хотел бы я с ними воевать по-настоящему.
— Но у них нет нашей техники и намного хуже снаряжение, я сравнил.
— Внимание! — Джефф сделал движение — почесать бровь, но наткнулся на пластырь и поморщился. — Объективный анализ ситуации таков: нас отделяют от цели пятнадцать с половиной миль.[18] Такой марш-бросок они проделают гораздо быстрее нас… Но вот тут, — он быстрыми движениями начертил на голой земле часть карты, — протекает река, приток Куры. Она делает петлю… Если мы преодолеем пять миль за час, то окажемся на ее берегу…
— Кто у нас спец по рафтингу?[19] — поднялись несколько рук. — Так. На берегу мы сделаем следующее…
* * *
Бег в жару — занятие неприятное и очень тяжелое. Хорошо еще, что утро было относительно прохладным и до самой-самой жары ребята должны были уже оказаться на месте. Но двигаться все равно было нелегко.
Глеб решил не осторожничать. Он не выставлял прикрытия, не высылал дозоров — отряд бежал сплоченной группой, тесной и целеустремленной, оставляя за собой облако пыли. Тянулись мимо заросшие, местами — «рабочие» поля. Все выше всходило солнце.
"Штатовцы сейчас тоже бегут, — думал Глеб. — Торопятся, конечно, но не успеют, слабоваты они на терпелку без техники. А мы добежим, ничего с нами не случится… Вот как в плавнях будем переправляться?" Он вспомнил карту — там было одно место, где можно подойти к воде не через болота, а относительно нормально. И вроде бы показан разрушенный мост… Идти к реке другим путем — значило завязнуть в трясинах и потерять часы. Он еще раз мысленно проверил путь: да, там можно будет переправиться, не так то иначе, труднее, легче — но можно. А дальше — прямая дорога к стану.
