Я иудей. Я знаю Бога,
но гнев его на вас стяжал.
За борт меня бросайте вы
и будете все спасены“.
„Мы не желаем твоей крови,
но умирать мы не готовы.
Простите, Боги.
Чужестранца, ты, Море,
в дар себе бери,
а нас утешься – отпусти“.
Бревно они бросают в море,
вцепился за него Иона,
на том разъехались они.
Корабль поплыл спокойно далее,
Иону среди волн оставил.
И Божий замысл исполняя,
к нему подплыл левиафан.
Горой темнеющей явился,
и шторм на море прекратился,
Потоком бурным увлечён,
вдруг в чреве оказался он,
С своим бревном, доской-веслом,
со стайкой рыб, как ломоть хлеба,
киту на завтрак подан он.
Иона в страшной темноте,
неимоверной тесноте
по воле Бога оказался,
так бегства путь его прервался.
Проходит день, и ночь проходит.
Вокруг Ионы волны ходят…
Сидит Иона в темноте,
неимоверной тесноте —
В ней жизни нет,
смерть не приходит,
лишь время, как в песок, уходит.
Идут часы, бегут минутки —
День первый… И вторые сутки…
И третьи… Уходят в Вечность,
Рождая страха бесконечность.
„Чтобы Твоё исполнить Слово…
Спаси меня!“ – кричит Иона, —
Я слаб. Я смеха испугался.
Что будет так, не сомневался…
Страх Божий начисто забыл.
Моих мне не хватает… сил…
Я думал, быстренько погибнуть —
раз, два… И всё! Но, чтобы так…
Прости меня, ушли желанья.
Сгораю я от наказанья,
во мне живёт один лишь страх!
Прости меня. Спаси меня.
В твоих руках судьба моя».
И вопль Ионы долетел.
Гром с чиста неба прогремел.
И в окружении страшных молний,
кит поспешил приказ исполнить,
чтоб не навлечь Господня гнева,
Иону выплюнул из чрева.
На берегу стоит Иона,
Господь взирает благосклонно…
День солнечный, бежит слеза.
(Прошла внезапная гроза).
Слепит Иону солнце,
(открылось милости оконце),
и в море скрылся след кита.
Обсох. Согрелся наш Иона.
И полный вдохновенных сил
он в Нинивею поспешил.
Настойчиво к царю стремился
И своего таки добился,
к царю в покои угодил.
Пред ним упал он на колени:
«Прости, Владыка Нинивеи!»
Он выслушать его молил,
Слова пророчества излил.
«Прости меня. Сказать – страшился.
Пророчества я устыдился,
но не перед тобой мой страх.
За жизнь свою боялся я.
Ты, твой народ – гневили небо,
теперь погибнет Нинивея!
Так мне велел Господь сказать.
Теперь могу я замолчать».
Царь выслушал его спокойно.
«Ведёшь себя, пророк, достойно!»
Встал, взял Иону за плечо.
«Ну, что ты? Я ведь ничего…
Я знаю, прогневился Бог.
А ты – израильский пророк.
Хоть наши Боги многолики,
все знают – ты пророк великий.
И раз через тебя Твой Бог
своё проклятье передал —
я верю в то, что ты сказал».
И тут же писаря позвал.
И траурные взял одежды,
затеплилась вдали надежда…
Он главу пеплом посыпал,
народу – тоже приказал,
Его решенье глашатаи
на площадях провозглашали,
Весь город плакал и стенал…
Рыдали все, и стар и мал.
Все приносили покаянье:
за ослушанье, злодеянья,
жестокосердие и ложь,
и прочее… не перечтёшь…
А если к сердцу обратишься —
и сам, конечно, удивишься,
когда увидишь, чем живёшь.
И Вера стала их сильна.
Тогда Любовь и Милосердье
пред градом встали, как стена —
и Милость Божья снизошла.
Спаслась, раскаясь, Нинивея.
Но огорчился наш пророк.
«Я знал, что так и будет – Бог!
Что я пойду. Что я скажу,
И осужденье заслужу,
Посыплю пеплом я главу,
в пустыню от людей уйду!»
В пустыне стал Иона звать…
И Бога – прошлым укорять.
Песок горяч. Горячий ветер.
«Ты на слезу Господь ответил!
И это я, конечно, знал.
Недаром я тогда… бежал…
Но на своём Ты настоял».
А рядом семечко лежало.
Слеза Ионина упала.
Его обильно полила,
И тыква за ночь проросла.
Исполнив Божье повеленье,
она взросла в одно мгновенье.
Как древо мощное в пустыне,
в ветвях и птицы поселились…
В тени Иона день лежал
и ход событий наблюдал.
И так ему там было мило:
пред ним огромная пустыня,
песка – безбрежный океан,
и мыслей стройных караван.
В тени же жажда так не мучит.
Такой, угодный Богу, случай.
Но только кончилась жара,
послал Господь к нему червя.
Ствол тыквы тот прогрыз… за ночь
И удалился гордо прочь.
Своё исполнил назначенье
И чрева утолил влеченье.
И вновь Иона на жаре,
кипит, как варево в котле.
«Ну что же ты? – кричит он Богу —
И древо не оставил мне!!!»
И мягко отвечал Господь:
«Свою, Иона, любишь плоть,
Не приложив к тому усилья.
И знаешь ведь, что я – Всесильный.
