Поскольку было очевидно, что Ширли и Тэтчеры прочитают новости о Трое в утренней газете, Дебби Энн рассказала им о происшествии с отчимом в шутливом тоне. Она объяснила отсутствие матери, сказав, что та поехала навестить друзей. В целом, Майк решил, что она очень хорошо со всем справилась.
И вскоре он обнаружил, что ему приятно общаться с Бриггсом Тэтчером. Две их дочки учились в колледже на Севере. Бриггс был почти на пике своей в высшей степени успешной карьеры промышленного дизайнера, когда с ним случился сердечный приступ, едва не убивший его. Теперь, после того как год он прожил почти инвалидом, а второй год вел себя очень осторожно, он медленно и постепенно возвращался к профессии. Он работал в своем доме в Ки над маленькими проектами для фирмы, владельцем которой когда-то был. У него был подвижный, незашоренный ум, а его жена, Милдред, была пародисткой почти профессионального уровня.
После того как великолепно приготовленный стейк был поглощен до последнего кусочка, они уселись на крыльце в глубокие кресла и стали разговаривать с той особой степенью близости, которая порой возникает между чужими людьми. Темная вода фосфоресцировала, и звезды казались яркими и близкими.
Насколько Майк понял, Тэтчеры держались особняком и не принимали участия в общих пирушках с обитателями северного конца Ки. Он был в восторге от того, как Милдред пародировала Мардж Лэйберн — очень смешно и совершенно беззлобно.
~~~
Они долго лениво болтали. Решали мировые проблемы. Когда вечеринка-экспромт закончилась, Тэтчеры уехали домой, забыв пустую салатную миску. Дебби Энн и Ширли слегка прибрались. Майк поблагодарил их, пожелал спокойной ночи и направился прогуляться по берегу.
Он стоял, разглядывая быстрые мелькания мелких рыбешек в нескольких футах от берега, гадая, что могло быть причиной их суеты, когда Ширли Макгайр резко вскрикнула:
— Бу, я вас напугала?
Она была в двух футах от него. Тихий шорох волн прилива скрыл ее приближение.
— Я едва не получил инфаркт.
— Извини.
— Где Дебби Энн?
— Она хотела отвезти меня обратно к Теннисонам, но я сказала, что лучше пройдусь — здесь немногим больше мили. Я спросила, не хочет ли она прогуляться вместе со мной — ведь так красиво, — но она ответила: «Спасибо, нет». Хочешь пройтись со мной?
— Конечно. И даже согласен снова нести твои туфли.
— В этом нет необходимости. Эти как раз для прогулок по пляжу.
После того как они некоторое время шли молча, она сказала:
— Сегодня вечером было особенно хорошо, Майк.
— Я тоже так думаю.
— Это что-то, чего мне не хватало. Примерно так было у нас дома — тихие разговоры. Но после того, как я вышла замуж, я быстро поняла, что любой абстрактный разговор заставляет Билла чувствовать себя неловко. Это был плохой знак.
— Значит, ты ушла, потому что поговорить было не о чем?
— Не вредничай, Майк. Это симптом — когда не о чем говорить. Другой симптом — выпивка. И еще один — избиения. Говоришь, что терпишь все это ради ребенка, а потом, когда этот ребенок видит, как от удара ты падаешь на колени перед его высоким стульчиком, начинаешь задумываться, много ли хорошего в том, что он вырастет в подобной обстановке.
— Извини. Очень легко делать пошлые замечания.
— Брак бывает непереносимым, Майк. Мой был именно таким. Только и всего. Я получила все по полной программе, и теперь развод для меня — большое облегчение. Я не пытаюсь нагрузить тебя своими неприятностями. Я просто… хочу, чтоб ты понял — дело не в моих капризах.
— Хорошо.
— Забудем об этом. Я думала о тебе. И о том, что происходит с Троем. Ты похож на человека, который пришел поужинать и обнаружил, что, оказывается, он должен приготовить еду, подать, а после помыть посуду.
— Это помогает мне почувствовать свою значимость. Я кому-то необходим. Одно из пустых маленьких удовольствий этой жизни.
— В тебе столько горечи, Роденски.
— Нет, это вовсе не горечь, детка. Маленький толстяк никогда не испытывает горечи. Он только дуется. Надо быть крупным худощавым мужчиной, чтобы испытывать горечь.
— Ты вовсе не маленький толстяк. Ты… просто такой коренастый, и у тебя славные плечи и чудесные глаза.
