На руках у матери четверо детей, младшему из которых -- мне, нет и года. Отец лежит с острым сердечным заболеванием в больнице.
И мать написала Сталину.
Я не знаю, что она написала. О том ли, что она мать-героиня и потеряла старшего сына на фронте, что ей пришлось вынести блокаду с ребенком на руках, сдавать кровь и бегать тушить зажигалки, обложив дочку холодными подушками, и уже в конце сорок третьего назло Гитлеру родить еще одного Ленинградца; а Феликс в то время дичал без родительского глаза в эвакуации... Не знаю, что писала мать.
В детстве мне приходилось видеть среди треугольных писем хранящихся в шкатулке, лист плотной бумаги с несколькими лаконичными строками и, кажется, красным факсимиле: "И. Сталин (Джугашвили)".
Указ о помиловании Феликса вышел через полтора года.
Вернувшись в Ленинград, Феликс недолго поработал токарем на паровозоремонтном заводе, и его призвали в армию. Там ему повезло -- он год проучился в военной авиационной школе под Киевом, получил диплом старшего радиомеханика и, перелетев на транспортном "дугласе" всю страну, стал служить на Сахалине. С острова он слал матери деньги и подарки к праздникам, а однажды прислал отрез легкого темно-синего драпа на пальто. К драпу прилагалась вырезка из армейской газеты с фотографией Феликса и товарный чек со штампом военторга.
Я вырос среди фотографий старших братьев, которых знал только по рассказам матери. И эти фотографии в застекленных рамках -- привычно чистые, аккуратные -- доводили меня до слез, когда мать подводила меня, провинившегося, к ним и качала головой:
-- Не думали Лев с Броней, что их младший брат будет так плохо вести себя на уроках... Постой здесь и подумай хорошенько.
Мать выходила из комнаты, я пригибал голову, не решаясь смотреть в лицо замечательным братьям, представлял себе подвиги, которые они совершили, чтобы я мог учиться в советской школе и ходить с друзьями на демонстрации, и с моего носа начинали капать слезы -- теплые и щекочущие. Я всхлипывал, стыдясь еще больше, и пытался вытирать их. Мать входила, когда я уже давал себе зарок отныне вести себя только на отлично и ясными от принятого решения глазами смотрел на фотографии братьев.
После смерти матери фотографии еще какое-то время висели на стене и стояли на трюмо, но потом разошлись по рукам, и я смог их собрать очень не скоро...
Старший брат -- Лев.
В семейной шкатулке хранятся шесть его писем военных лет.
Четыре письма он написал матери из Тамбова, куда был отправлен в июне сорок первого на каникулы к тете Вере -- сестре матери, и два -- с фронта.
Лев -- сын матери от первого брака. Хотя какое это имеет значение... Он -- мой старший брат.
"16. Х. 41г. Здравствуй, дорогая мама!
Наконец я выбрал время написать тебе. Сейчас я работаю с 7ч. утра до 7ч. вечера или наоборот. Работаем без выходных, поэтому, как приду, поем, так спать.
Мама! Не падай духом и старайся как-нибудь выбраться на любую пригородную станцию Северной ж. д., а там постепенно дальше, если путь не отрезан. Неужели дядя Коля не может все устроить, ведь он железнодорожник? Мы живем довольно спокойно, но очень хотели бы быть с тобой. Иду вечером на работу и думаю, что приду утром и увижу тебя с Надюшкой. Какая хоть она, похожа ли на тебя? Ведь ей уже третий месяц. Мама, неужели нельзя выехать на машине? Как там Джуль?
...Шура, продолжаю письмо за Леву, он очень устает на работе и сейчас заснул за столом -- я подняла его и отвела на диван в нашу с тобой комнату. Милая, совсем забыла: спасибо за поздравления, и, в свою очередь, поздравляю тебя с твоими именинницами. Где твоя любимая Верочка, знаешь ли ты?
Тяжело тебе, Шура, с малышкой тронуться в стужу с места, но прими все возможные меры, чтобы уехать.
После взятия Орла фронт стал очень уж близок к нам, но я надеюсь, что дальше его не пустят. 11 октября мы тоже получили фашистские пилюли. Этот мерзавец сбросил три бомбы на беззащитное население. Два небольших дома на Лермонтовской улице были частично разрушены, есть жертвы. Проклятия этой фашистской сволочи несутся из каждой семьи, каждого уголка нашей Родины. Слезы наши отольются на его подлой роже. Трое моих подружек по аэроклубу записались в армию, мы их на днях провожали.
